—Та-а-ак, и что?— словоохотливый Мякинен вроде бы иговорил интересные вещи, но определенно наводил тень на плетень.
—А то! Просыпаюсь потому, что кто-то стонет! Глядь — а втом гроте все стены размалеваны, и народ с факелами шастает. Одного голого мужика схватили, на колени поставили — и башку отрезали! А потом в кровище руки перемазали и давай снова стены замалёвывать всяким мракобесием! Вот такие дела… Я подумал — кошмары сняться уже, отродясь такого вБайараде не было. И щипал себя, и загубу кусал — они там как плясали так и продолжили. А глаза я хорошо запомнил — черные! В общем — страху натерпелся жуть! Но меня они не заметили! На рассвете поднялся — и бегом кЙорме Лаури! Рассказал ему всё! А меня на смех подняли… Мол — по пьянке померещилось. Ну где Байарад — и где голые мужики в кавернах? У нас холодно голышом ходить! Я исам подумал что померещилось, когда вернулся — а там никакой мазни на стенах грота-то и нет! Следы человеческие есть, но мало ли кто там ходит… А рисунков не было!
—А почему вы мне это рассказать решили?
—Так старуха Лоухи, которая нойда, только сОулы вернувшись, у меня пару дней назад колбаски покупала. Бормотала, что там эти, синелицые, местные селища стращают, грозятся сжечь. А нойда там грибочки подснежные искала, для снадобий своих. Зелья лечебные варит, ага! Ну так местные говорили, мол — мочи нет терпеть, возьмутся за топоры, потому как Ахо отмахиваются и дружину не присылают, Линдстрёмов боятся. А иммирно никак нельзя, черноглазые требуют от каждого селища детей выдать…
—Во-о-от как! Выходит — синелицые еще и сглазами черными? Нелюдь совсем уж получается…
—Страшное дело! И скажу я тебе — страшные дела года два назад начались. Правильно Эдускунта решила — нужно нам Божеской защиты просить, человеческим умом мы полвека жили — и несладили…
Картошка закончилась, иРем принялся прощаться. А напоследок спросил:
—А накой черт синелицым дети?
—Раньше, говорят, они их втундру уводили, и начерные скалы, в свои стойбища — чтобы воспитать по-своему. А теперь — нойда Лоухи сказывала: кормят ими великана! Но уЛоухи с головой не впорядке, ее слушай — да насемь в уме дели, много всякой небывальщины она говорит,— толстые пальцы северянина ухватили с решетки одну колбаску и отправили в рот. Целиком!
Жирный сок так и потек по усам, аМякинен, кряхтя и отдуваясь, принялся жевать обжигающее мясо. Понятно, почему он был такой толстый! Рем некоторое время завороженно наблюдал за работой его челюстей, а потом встряхнулся и спросил:
—А найти эту Лоухи где?
—Так она в квартале Лаури живет, у самой стены. Кро-охотная избушка. Воняет — ужас! А тебе она зачем?— Мякинен снова почесал пузо.
—Так голова болит сильно в последнее время,— Рем потрогал правый висок.— Вот зелье у нее и попрошу.
—А-а-а-а, да… Репа и картоха тут не помощники. Тут нужно снадобье посерьезнее… Вот мне племянница рассказывала — один торговец изТимьяна предлагал микстуру из макового молока…
Аркан и нерад был уже, что связался с болтливым Мякиненом. А потому — второпях распрощался и сбежал. Сколько было правды в словах словоохотливого торговца колбасками? Неизвестно. Но сэтой самой нойдой переговорить стоило, будь она хоть трижды сумасшедшая. Кое-что в рассказе толстяка Рема откровенно напугало, и игнорировать возможное появление тут поддавшихся воле неизвестного эгрегора синелицых он немог.
* * *
Лаури всегда отличались толерантностью и миролюбием. Они гордились своим нейтралитетом, давали приют чужеземцам, чудакам и даже нелюдям, и имели с этого неплохие деньги. Кузница гномов тут стояла рядом с лавкой южных пряностей, где заправлял настоящий смуглый и длинноволосый орра-южанин, а смарагдские переселенцы-ткачи предлагали свои товары напротив павильона с готовой одеждой изТимьяна.
Гривна-браслет с лебедями сняла у стражников на входе в квартал Лаури все вопросы, иАркан направился к громаде базальтовой стены, которая возвышалась над окраинными домами на высоту двадцати, а тои тридцати локтей. Монументальности добавляли и надстроенные сверху бревенчатые стены.
Аркан задумался: почему они не строят из туфа, который тут же, под ногами? Он незря просиживал зад на лекциях в университете, и мог сложить два и два: каверны под Байарадом были последствиями древней вулканической работы, и мягкий пористый камень под ногами вполне подходил для возведения построек и стен. Но — велика сила традиций! Саами предпочитали таскать огромные стволы лиственниц из окрестных лесов…
Избушка нойды Лоухи терялась на фоне массивных жилых теремов, складов и амбаров. Приземистая, с поросшей мхом и засыпанной снегом крышей, с узенькими окошечками и дощатой, покосившейся дверью. К двери был приколочен олений череп, в глазнице которого сидел взъерошенный воробей. Птичка заполошно заверещала, лишь только Аркан приблизился к жилищу знахарки.
Дверь со скрипом отворилась навстречу парню, иРем опасливо заглянул внутрь.
—Здрав будь, недобрый молодец! Что раненько таково? Куда идешь, пробираешься?.. Дело пытаешь, аль от дела лытаешь?— раздался старческий, но еще полный жизни голос.— Зайдешь али так и будешь косяк подпирать?
Аркан шагнул внутрь и замер, щурясь и привыкая к полумраку внутри.
—А чего это я недобрый-то, бабушка?
—Какая я жя тебе бабушка? Я нив жисть бы затвойго дедушку дуроватого замуж не вышла! Он жеэто… Из энтого… Из требучета-то крысами дохлыми в людей кидался!
Рем от таких новостей оторопел:
—В каком смысле — крысами?
—Это у твойго деда спрашивать надоть было! Император его комендантом Байарада назначил, а тогда заморозки были ранние, урожай померз. Народ пришел просить хлеба из войсковых амбаров, зиму чтоб пережить стало быть! А онприказал требучет развернуть — и швыряться крысами!
—А крыс-то откуда столько?
Старуха, сидящая на лавочке у пышущей жаром печки задумалась.
—Однако… Вот то яи недумала — где он крыс-то столько набрал…
—Так накормили людей-то?
—Накормили… Через десяток дней караван изКесарии пришел с зерном — тогда и накормили. Но крыс тех я хорошо запомнила — мне одна прямо в подол упала!
—А как вы…
—Так вы, Орканы-то, все на одно лицо! Пучите свои бельмища и брови косматые хмурите…
Рем даже брови потрогал, на всякий случай.
—Так какое-такое дело тебя привело ко мне, недобрый молодец?— уставилась на баннерета нойда.
—Да вот о бельмищах-то поговорить и хотел,— Аркан невольно почесал переносицу.
—О каких-таких бельмищах?— насторожилась бабка Лоухи.
—О черных, нечеловечьих. Толстый Мякинен, колбасник, рассказывал, ты под Оулой была и кое-чего видела.
—Ох ивидела, ох ивидела… Ну, садись, Орканушко, выпей отравы, тварь…
—Что-о-о-о?
