—Ну что ж, раз зовут — пойдем! Поучаствуем, сБожьей помощью и посвоему собственному разумению,— мягко улыбнулся Флавиан.
Эдгар вогнал мечи в ножны на спине, Рем с сожалением оставил недоеденное мясо. А потом оглянулся — и украдкой набил полный рот едой. Вкусно же! Так и шел по улице, жуя и пытаясь при этом сохранять серьезное выражение лица. И едва не подавился насмерть, когда увидел шествующего в роскошной пурпурной мантии преподобного толкователя Надода Пилтника — того самого фанатичного демагога сНизац Роск!
Матерый популяр вел себя весьма надменно, сквозь зубы беседуя сМатиасом Линдстрёмом — закованным с ног до головы в стальную латную броню седым воином. Глава клана Линдстрёмов вполне мог сойти за владетеля сСеверо-Востока, и трое его телохранителей — тоже. «Интересно, почему он — здесь, а нена помосте вЗолотом Доме?» — подумал Рем.— «Или у них там какой-то перерыв?»
В этот момент Надод Пилтник принялся вертеть головой по сторонам, разглядывая резьбу на ставнях, вывешенные по случаю праздника за окна дорогие ткани и клановые знамена. И довертелся: рассмотрел ортодоксов, шагающих по другой стороне улицы. Сначала толкователь поморщился, как будто съел гнилое яблоко — такой эффект произвела серая сутана Флавиана. А потом лицо его превратилось в мертвенно-бледную маску: он узнал Рема!
—Ы-ы-ы-ы-ы… Этот… Вот этот!— запричитал он, привлекая внимание своих провожатых.
Линдстрёмы взялись за рукоятки мечей, набычились, осматриваясь. Аркан приветливо помахал рукой и по-волчьи оскалился.
—Твои знакомые?— спросил Флавиан.
—Помнишь Эадора Нилэндэйла? Ну, который посол изДоль Наяда?
—Да. Такой приятный человек, хоть и эльф…
—Этого популяра зовут Надод Пилтник. Он гёз сНизац Роск. ИЭадора пытал именно он, при этом с абсолютной уверенностью заявляя: поскольку вПисании нет упоминания про эльфов, то заповедь «не убий» на них не распространяется.
Флавиан оценивающе смерил будущего оппонента.
—Дилетант!— сказал он.— А вон тот, в белой хламиде — тот опасный противник.
Дружинники Сорса с изображениями уток на круглых щитах держали в плотной коробочке некоего оптимата с бритой головой. Его глаза были полуприкрыты, руки он держал на веревочном поясе, спина была ровная, походка напоминала движения лютого хищника.
—Кардинал Амальрик собственной персоной,— пояснил Флавиан.— Идейный вдохновитель и основоположник движения Белых Братьев. Формально — такой же простой проповедник как и они, но имеет право голоса и постоянное место вСинедрионе. АСинедрион — это вотчина кардиналов, так что…
Рем даже замер на секунду: каково это будет, если столкнуться два зла схожей природы, но черпающие силу из разных источников?
—Мне не терпится взглянуть ему в глаза,— сказал вслух он.
Кардинал, как будто услышав слова молодого Аркана, отнял руки от пояса и надел на голову капюшон, спрятав лицо практически полностью. Все три процессии с представителями основных конфессий Раваарды вошли вЗолотой Дом одновременно. При этом дружинники Сорса попытались оттеснить людей Линдстрёмов и ортодоксов и пройти первыми, но огромный Матиас был подобен скале, о который разбивались все поползновения.
Саами вЗолотом Доме замерли.
—Приветствуйте его высокопреосвященство кардинала Амальрика!— выкрикнул герольд.— ИзКесарии! От оптиматов!
—АЙЕ!— грянули северяне и ударили в щиты.
—Приветствуйте преподобного толкователя Надода Пилтника! ИзНиз… ИзТимьяна! От популяров!
—АЙЕ!— то, что герольд едва не проговорился, не ускользнуло от внимательных ушей саами, и многие из них косились на популяра со злобой, особенно — прибрежные жители, исстари рубившиеся с гёзами.
—Приветствуйте брата Тиберия-Флавиана,— запутался герольд.— ИзАскерона! От ортодоксов!
—АЙЕ!!!— тут всё было искренне.
Может быть потому, что слух об отношении аскеронцев к главной реликвии Севера разлетелся, а может — из-за того, что Флавиан всё это время, пока ожидал диспута, совершенно бесплатно вел врачебную практику — консультировал и лечил местных? В любом случае, три священнослужителя поднялись на помост и встали рядом с главами кланов. Слово взял Вилле Корхонен.
—Порядок будет такой: вы тянете жребий, и определяете очередность речей. Каждый оратор выступает, покуда капает вода в клепсидре,— хронометр был продемонстрирован, его должно было хватит не более чем на четверть часа.— Потом — еще в течение такого же времени мы,— Вилле обвел жестом стоящих на помосте.— Мы задаем вопросы. После — очередь переходит к следующему оратору. Когда закончатся выступления и мыспросим всё, что захотим — саами разойдуться по домам, до завтрашнего дня. И завтра мы продолжим. Всё понятно?
Дождавшись согласия от каждого из участников диспута, вилле показал всем присутствующим три шара из кости носорукого чудища. На каждом из них виднелась цифра: 1,2,3. Шары тут же сгрохотом отправились в глиняный кувшин, иВилле повернул его горлышком к богословам:
—Тяните!
Вперед кинулся Надод Пилтник, на ходу засучивая широкий рукав атласной пурпурной мантии, но неуспел он сунуть руку в кувшин, как земля вдруг задрожала и стены Эдускунты заходили ходуном.
«Началось!» — подумал Аркан и потянул меч из ножен.
XVIII
Золотой дом содрогнулся, задрожал, как будто началось землетрясения. Слитный вздох сотен воинов раздался в тот самый момент, когда почти две дюжины бойцов из клана Поол вдруг буквально провалились сквозь землю — пол рухнул вниз, доски треснули, открывая зев внушительной ямины — точно такой, какую Рем видел у тракта. Там, внизу, уже слышались звуки боя, а точнее — избиения. На дне провала потрошили упавших внутрь воинов.
Первая растерянность схлынула, вожди Севера тут же взяли ситуацию в свои руки:
—К бою, Лебеди!— крикнул Корхонен, и клановые воины сплотились, обнажив оружие.
Следом пришли в себя и другие главы кланов — Линдстрём устремился к своим людям. Сорса напротив, призвал дружинников ближе к помосту…
Вдруг из ямы один за другим начали вылетать раскрашенные в синий цвет голые дикари с оружием в руках. Подброшенные в воздух неведомой силой, они рычали и выли, разбрызгивая слюну, и, приземлившись, тут же набрасывались на первого, кто попадался под руку, орудуя своими топорами и дубинами. Недостаток опыта и воинского умения они компенсировали яростью и нечеловеческой силой. Один из таких берсерков вломился в боевые порядки клана Ранта и принялся широкими, размашистыми ударами крушить строй кровных дружинников. Удары его тяжелой палицы, усиленной металлическим набалдашником, разбивали щиты, ломали руки и ноги, выбивали оружие…
И таких, впавших в боевое безумие воинов, был не один, не два — целых полтора десятка, не меньше… Кровавая вакханалия началась в разных углах главного зала. А изямы уже сплошным потоком лезли синелицые — менее грозные, но более многочисленные, лучше экипированные и вооруженные… Спасало только то, что зев провала имел не такую уж ибольшую ширину, и враги выбирались по двое или трое бойцов за раз. Синелицые явно накопили большие силы — несколько сотен, если не тысяч воинов, но ввести их вбой единовременно не могли.
