Он наконец осознал причинно-следственную связь, когда увидел, что на цепочке больше нет чудесной драгоценности! Наверняка Ярвинен как-то неловко ухватил ее вовремя драки — и вещица сработала, вызвав помощь в виде разгневанной волшебницы!
—Мальчики, там ваши друзья спешат на помощь… Есть у вас чем прикрыться?.. О-о-о-о, я вижу у вас самих с этим большие проблемы… Это что это, вы всауну меня вызвали? Девок поближе не нашлось? Медвежонок, миленький, я чертовски в тебе разочарована!
—Но, Сибилла…— начал мямлить Микке.
—Что-о-о-о?!! Ты еще пытаешься оправдаться? Я отправилась вКесарию, к лучшему стилисту — между прочим не простому стилисту, а самому Амадео! Мне нужно было подобрать образ кЙолю, и маэстру Амадео согласился уделить мне время, и яуже сидела в его студии перед зеркалом как вдруг — бабах! Я посреди говённой сауны на сраном Севере, в окружении толпы окровавленных мужиков, которые пытаются прикончить друг друга! Ма-а-ать моя магия!— дальше из сее коралловых губ начали срываться такие ругательства, что наконец среагировавшие на шум сражения дружинники Корхоненов во главе сУве почтительно останавливались у дверей разгромленной сауны и снимали меховые шапки и шлемы, чтобы уловить все хитросплетения упоминаемых противоестественных половых отношений, которыми щедро сыпала волшебница.
* * *
Когда горячка боя схлынула, кровь была наскоро смыта, одежда — найдена и надета, а раны — обработаны по второму разу, Микке спросил:
—Мы жевсех убили вЗолотом Доме? Отку-уда взялись еще синели-ицые?
—Ну, положим, на это я ответ знаю,— задумчиво проговорил Аркан.— Меня волнует другой вопрос! Как же, черт побери, в исполнении Сибиллы выглядит Exterminatus Maximum?
XX
Прежде чем приступить к каторжному труду ради безопасности саами и вославу Господа, Рем отвлек Флавиана от рисования мелом и молитв.
—Брат, ты должен на это взглянуть.
Трупы синелицых готовили к захоронению. И те, что пришли сТуони, и другие — напавшие на сауну, в рядок лежали у большого рва, на дне которого уже ждал обильно политый горючим земляным маслом хворост. Сжигать тела посоветовал Рем. Мало ли, чего с ними произойдет, если оставить мертвецов в стихии, родной для их демонического господина?
Священник покрасневшими от долгой и кропотливой работы в полутьме глазами присмотрелся к лицам двух берсерков. Покрытые коркой из синей глины и запекшейся крови, они вовсе не походили на тегрозные физиономии, что атаковали храбрых сынов народа саами совсем недавно.
—Объясни толком, Рем, чего ты отменя хочешь? У нас не так много времени, скоро наступит пик сейсмической активности, и скорее всего Туони выйдет на максимум своей силы и попытается вырваться. Мы должны закончить работу, а невглядываться…
Рем закатил глаза. Даже лучшего и добрейшего изАрканов — Флавиана — не миновало родовое проклятье Арканов— занудство и страсть к поучению окружающих.
—Вот и вот,— указательный палец молодого аристократа ткнул в район виска сначала одного, а потом другого синелицего.
—Так! Руны?— заинтересовался Флавиан.— И что думаешь?
Вообще-то это было похоже на шрамы, и они вполне могли быть получены случайно — если бы укаждого из безумных бойцов они не находились ровно в одном и том же месте и небыли так похожи. Те, что напали наЭдускунту из-под земли, имели отметину, похожую на след птицы. А другие, из сауны, те, что показались Микке иРему послабее, носили знак, похожий на росчерк молнии.
—Что я думаю? Вот эта штука, как трезубец — руна смерти и подземного мира. Если не множить лишние сущности — она обозначает воинов, берущих силу уТуони.
—Тогда эта молния говорит о принадлежности к слугам другой химеры?
—Руна энергии, победы — и молнии. Снова беремся за бритву Оккама — и получаем слуг Перкунаса.
—Бритва Оккама? Этому вас тоже вСмарагде учили?— Флавиан явно был доволен своим младшим братом.
—Да, еще окно Овертона, закон Мёрфи, формула Эскобара, и бритва Хэнлона… Философы прежних дали нам неплохой инструментарий для эффективного мышления, почему бы имне пользоваться?
—Ну-ну, мой ученый братец, и что же тебе подсказывают все эти мудрецы?
—Что наСевере имеются приверженцы не только властелина грозы Перкунаса, но иАхти, морского старца. Однако они еще не вошли в полную силу… На это меня навели твои слова о сейсмической активности — Туони набирал силу, был на подъеме, и спешил захватить Байарад, чтобы получить как можно больше последователей…
—Ты полагаешь, стоит ожидать скоро появления и двух других химер?
—Я почти уверен: Перкунас проявится в период летних гроз, Ахти — весной, когда море освободиться ото льда, или осенью — в сезон штормов.
Флавиан задумался.
—И выпотому так ловко нарубили несколько десятков берсерков Перкунаса?
—Точно! Летом они наверняка пустили бы нас на фарш… Хотя нет, скорее на отбивные. Синелицые предпочитают дубины и палицы.
—Оставь эти гастрономические метафоры и аллегории, и скажи — позволит нам Вилле Корхонен проводить следствие и дознание для поиска синелицых, или нет?
—Вам — в смысле ортодоксальным инквизиторам и зилотам? Или нам — мне и тебе? Не знаю, честное слово. Да ивообще — вправе ли один туомарри решать такие вещи? Он всё-таки арбитр, а неправитель. Может быть стоит создать нечто коллегиальное, какой-то общий орган? Мол, представители от великих кланов, церкви, еще кого-то…— вслух рассуждал Рем.
Флавиан задумчиво кивал, пока братья шли от кремационных рвов доЗолотого Дома.
—Это всё дельные мысли,— сказал он.— Но они не будут стоить и ломанного гроша, если мы неперекроем для химеры всякую возможность вырваться из ловушки! Так что за работу, брат, за работу!
Рем с грустным видом уставился на ведро с белой краской и кисть. Но издверей Эдускунты донеслись горестные стенания Туони, от которых волосы на голове вставали дыбом, иАркан подозвал помощников — молодых дружинников из клана Ранта. Они оба были ортодоксами, приобщились к вере в одном из виков, когда воинская судьба занесла их наЮго-Восток.
—Ну, начнем, благословясь!— выдохнул баннерет, и полез на высоченную лестницу.
Предстояло опоясать охранительными стихирами всё здание, и нанести несколько литаний на крышу…
* * *
Северяне только головами качали, глядя на то, во что превратили главную достопримечательность Байарада. Расписанный белыми буквицами Золотой Дом, его стены и крыша смотрелись чуждо и непривычно. Но возмущаться саами не собирались: постепенно затихающие истошные вопли древнего ужаса подземных глубин свидетельствовали о том, что сделано это не зря.
Матиас Линдстрём, обескураженный поведением своей креатуры — кардинала Амальрика, прохаживался мимо и присматривался к тому, что делал Рем, а когда всё было кончено, спросил:
