—Он ведь не останется тут навечно? Многие ремесленники и торговцы уже мечтают покинуть Байарад. Да икровные из великих кланов отправляют семьи в дальние имения. Никому не хочется жить, чувствуя потустороннюю угрозу.
—Мы отправили гонцов вЭкзархат, как только узнали о природе силы, которая питала синелицых. Миссия оттуда уже в пути, я уверен. У них ест опыт работы с подобными… Сущностями. Убить такое чудовище — дело практически невозможное, пока в мире существует хотя бы один последователь Туони — он будет жить. А потом впадет в спячку — до следующего раза… Но вот заточить, лишить возможности творить лиходейство — с этим ортодоксальные клирики и зилоты справятся.
—Вы говорите так уверенно, маэстру Рем, как будто сами были свидетелем…
—Мне довелось передать храмовникам с рук на руки дракона, и ялично убедился, что у этого монстра нет шансов вырваться на волю.
—Дракона?— глава клана Линдстрёмов был поражен.— Вам доводилось сражаться с драконом?
—Не скажу, что это было просто, или что я проявил себя как настоящий герой, но да, приходилось. Дай Бог, чтобы это был единственный раз…
—Да, да, все нынче разговаривают о необыкновенных временах и возрождении старых легенд. Вон иМикке Ярвинен ходит рука об руку с настоящей волшебницей… Думаю, его выберут кунингасом.
—Вот как? И клан Линдстрёмов его поддержит?— Рем старался быть настороже, всё-таки это было странно — глава про-оптиматской партии Севера вдруг откровенничает с ним — ортодоксом изАскерона.
—И мы, иСорса. Уве Корхонен — это было бы слишком, а никого из наших народ не примет, потому что мы поставили не натех, и здорово просчитались. Придется довольствоваться вторыми ролями… Не знаю как Сорса, но мы — Линдстрёмы, всегда радели заСевер — в первую очередь. «ЗаСевер иИмперию!» — вот как звучал боевой клич панцирной пехоты, которую мы обучали и снабжали для имперских легионов… Не«ЗаСинедрион иЛиндстрёмов», но — заСевер! И потому — мы примем Ярвинена. Он ведь из свободного рода, достойный воин и многое повидал. Нужно выжечь каленым железом заразу древнего суеверия…
—Вы хотите чтобы эти ваши слова я передал кому следует?
Матиас Линдстрём, этот могучий воин в старых, проверенных множеством боев латах, решительно кивнул.
—Скажите это Корхоненам и этому фра Тиберию. Мы быхотели видеть его в нашем доме, чтобы он поведал об ортодоксальном вероучении…
Ловушка? Аркан напрягся, пытаясь прочесть на лице старого северянина малейшие признаки лжи и коварства, но тот был невозмутим. Вести брата в самое логово таких опасных людей? Даже ради наставления на путь истинный целого клана? Его сомнения были развеяны появлением на крыльце самого Флавиана.
—Всё, брат мой! Работа окончена! Возьми молоток, гвозди и доски, и заколоти последнюю дверь… Доброго и приятного дня, маэстру Линдстрём! Я невольно услышал финальную часть вашего разговора и могу сказать, что с удовольствием приму ваше приглашение… Но непозже завтрашнего вечера я собираюсь пойти проповедовать на рыночную площадь, и если вы сосвоими людьми придете туда, то, возможно, и небудет необходимости вам отвлекаться от дел насущных ради смиренного чада Божия…
Матиас Линдстрём насупился сначала, его седые брови грозно соединились на переносице, но потом лицо приобрело прежнее невозмутимое выражение.
—Мы придём,— сказал он.— Все придут.
И все пришли.
* * *
Рем Тиберий Аркан пил горячий хмельной мед из кружки, смотрел с балкона одной из таверн на площадь, полную народа и освещенную множеством фонарей и факелов, и думал о том, что когда-нибудь кто-то из художников обязательно напишет такую картину. И назовет ее, например «Обращение Севера».
Стройная фигура Флавиана на простой дубовой бочке из-под солонины возвышалась над людским морем, а его молодой, звонкий голос слышали в самых дальних уголках рынка.
—И была тьма над бездной, и дух во тьме, которого мы именуем — Бог. И сказал Бог: «Да будет Свет!» И стал Свет… И отделил Бог твердь от бездны, и создал миры и светила, и небесные тела, и иные вещи и явления мироздания, неподвластные уму человеческому…
—Он сегодня в ударе,— раздался голос Сибиллы за спиной Аркана.
Волшебница подошла тихо, почти незаметно. Она выглядела непривычно, без своих великолепных нарядов и украшений, и яркого макияжа. Но ихарактерное для женщин-саами светлое платье с красных фартуком ей тоже шло, подчеркивало талию, крутые бедра и высокую грудь.
—Он всегда в ударе. Он ведь настоящий ортодоксальный священик,— хмыкнул Рем.
—А бывают ненастоящие?— уцепилась за эту оговорку волшебница.
—Бывают, но недолго,— ушел от пикировки парень.— Или умирают, или просят лишения сана и возвращения к мирской жизни. Или — их низвергают экзархи.
—И что, теперь каждому северянину поставят клеймо на грудь и проведут реморализацию?— продолжала допытываться Сибилла.
—А тывправду думаешь, что клеймо стоит у каждого ортодокса?
—А разве нет?— кажется, удивление волшебницы было неподдельным, она даже тряхнула гривой медно-рыжих волос.
Аркан засмотрелся на это привлекательное зрелище, и задумался, не откроет ли сейчас ей некую сокровенную тайну, но потом отмахнулся мысленно от таких предположений: это можно было узнать совершенно свободно, и даже удивительно, что такая образованная женщина не поинтересовалась обычаями общества, в котором живет уже многие годы… С другой стороны — она жила в городе Аскерон, а там оптиматов было гораздо больше, чем ортодоксов, тем более — в высшем свете. Кого интересуют традиции простолюдинов и провинциалов, верно?
—Клеймо ортодокс ставит тогда, когда считает себя готовым для этого. Некоторые получают его на смертном одре, другие — даже после смерти, если пишут об этом в завещании.
—А зачем тогда…
—Послушай, Сибилла, скоро сюда прибудет миссия изАскерона, ты просто можешь взять у них «Катехезис» — там в вопросах и ответах всё это изложено достаточно доходчиво.
—Да нет!— скорчила гримаску волшебница.— Почему ты сделал выбор в пользу клейма в столь раннем возрасте? Пятнадцать лет — это ведь даже не молодость, это самый конец детства… Ты что, не понимаешь, какие возможности открывает использование магии? Добровольно лишить себя лучшей медицины, оружия, связи, множества удобств, которые повышают комфорт и качество жизни…
Рем печально усмехнулся:
—Как будто у нас есть выбор…— а сам думал над тем, что волшебнице откуда-то известны весьма конфиденциальные семейные дела Арканов, и при этом она не посвящена в главную тайную. И это было весьма странно.
—У нас? Что значит — у нас?— Сибилла прищурилась.
—У нас — значит у нас, уАрканов,— он предпочел закончить разговор, который уходил в нежелательное русло.— Взгляни, вон Матиас Линдстрём и вправду пришел, и слушает, разве что в рот не смотрит моему братишке…
