Всё-таки где-то внутри Аркана еще жила риторская жилка — он любил порой поразглагольствовать на темы, в которых разбирался. Ему нравилось делиться знаниями, и будь он издругой семьи, и родись в другое время — может быть, стал бы профессором в одном из имперских университетов.
—А ваш флаг?— спросил Патрик.— УАрканов — черный флаг. Я знаю — у вашего братца, которого все зовут Змием, на знамени изображен белый Уроборос, пожирающий свой хвост…
—А отец предпочел языки Священного Огня золотого цвета…— кивнул Рем.
—ИКрасный Дэн Беллами, на этом знамени, которое вы несете на плече. Так кем был ваш предок наКовчеге, если цвет его — черный? Что входило в его э-э-э… В сферу ответственности?— глаза Патрика горели любопытством.
Рем секунду помолчал, а потом проговорил, стремительно мрачнея:
—Он руководил похоронной командой. Мы, Арканы — могильщики.
Хорошее настроение, которое сопровождало его всю дорогу отГагарочек доТарваля, пошло к черту.
* * *
Нехорошие предчувствия только усилились и окрепли, когда он услышал тревожный колокольный звон над Тарвалем.
—Оливьер, Сухарь — располагайте людей на привал вон в той роще, под лиственницами. Деревья не рубить, на костры брать только хворост. До моего возвращения — с местными контакты ограничить, кашеварить из собственных запасов,— Аркан глянул на небо: солнце только-только поднималось в зенит.— Ставьте палатки, потом — занимайтесь по программе боевой подготовки. Шарль, Луи — я навас рассчитываю, никаких поблажек новичкам. Доэрти, бери первый десяток и замной, идем в город.
Его голос выдавал серьезное внутреннее напряжение, и потому перечить никто не смел. Дружинники рассчитывали остановиться на постой в теплых домах, перекусить свежим хлебом и местным молодым вином, но — подчинились. Они тоже чувствовали — что-то неладно. Набат над Тарвалем возвещал — произошло нечто необычное, тревожное…
Аркан так и неотдал знамя, только переложил древко на левое плечо, сжимая его так, что побелели костяшки пальцев. Шаги баннерета и его людей гулко разносились по пустым улицам городка, хлопали ставни, скулила псина на привязи, ветер колыхал белье на веревках.
—И где все?— спросил один из дружинников.
—А вон где — на площади!— указал Патрик.— Там у ратуши что-то читают, слышишь?
Действительно, зычный голос герольда доносился с крыльца здания городской управы, но слова разобрать было сложно. Юноша в сюркоте с вышитыми золотыми гербами развернул лист пергамента, и, видимо, дочитывал обращение к жителям герцогства:
—… подписано — коннетабль Бриан дюГрифон, двадцать первого января сего года, город Аскерон.
Над площадью повисла тяжелая тишина. Аркан и его спутники не замедлили шага, ступив с улицы на открытое место, и народ начал оборачиваться, и перешептываться:
—Взгляните, кто это?..
—Черное знамя…
—Аркан…
—Это что — молодой Аркан?
—Но откуда?
—Это ли неБожий знак?
—Точно, точно, это Аркан-младший, он останавливался тут в прошлом году…
—А возмужал как! И воины с ним — настоящие волки!
—Но как? Откуда? В такой момент?!
—Знамение, истинно — знамение!
Рядом с герольдом стоял пожилой ортодоксальный священник в простой серой сутане, и старый знакомец Рема — тот самый баннерет, Скавр Цирюльник. Этот невысокий, но коренастый и мощный мужчина с глубоко посаженными умными глазми и наголо обритой головой, кажется, первым понял, что нужно делать.
Его и без того суровое лицо как-то ожесточилось, приняло решительное выражение. Он зашагал навстречу Аркану, и коротким жестом пресек его попытку поздроваться.
«Нет, нет, только не то, что я думаю, Господи!» — промелькнула в голове молодого баннерета отчаянная мысль.
Остановившись прямо перед ним и набрав в грудь побольше воздуха, Скавр Цирюльник выденул из ножен свой клинок, вознес его в воздух в салюте и вдруг выкрикнул — как-то яростно, и, кажется, с облегчением:
—Герцог умер! Да здравствует герцог!!!
КОНЕЦ ВТОРОГО ТОМА.
