—Айе!— сказал Рем. Это значит «здрасте» по-эльфийски.— Я не знаю, понимаешь ты меня или нет, но мы спасли тебя из той клетки, в которую тебя посадили гёзы. Меня, кстати, Рем зовут. А это — маэстру Цудечкис, он доктор.
Эльф посмотрел на них, а потом широко улыбнулся и заговорил на чистейшем придворном диалекте имперского языка:
—Приветствую вас, милостивые государи Рем и маэстру Цудечкис, и благодарю Небеса и вас за небезразличие. Истинная отрада узнать, что не все люди есть безжалостные дикари, и вам известно милосердие и сочувствие! Мое имя — Эадор Нилэндэйл. Не соблаговолят ли милостивые государи сообщить мне, что за корабль стал мне приютом, кому принадлежит и куда направляется?
Рем и доктор растерянно переглянулись: черт его знает, как ему отвечать на эти вопросы? Он как бы имеет право знать, он же не пленник! Но, с другой стороны, они и сами-то толком еще не разобрались в таких сложных вещах!
—Ну, я пока сделаю перевязку,— сделал занятой вид хитрый доктор, оставив Рема объяснятся с эльфом.
—Вы прекрасно говорите по-имперски!— сказал Аркан, чтобы что-то сказать.
—Милостивый государь Рем, я тщательно готовился к путешествию, и принял все возможные меры, чтобы встреченные мной люди испытывали во время беседы со мной удовольствие и приязнь,— он беспомощно улыбнулся, как будто признавая, что встреченные им люди не испытывали никакой приязни.— Но, полагаю я, моя речь не совсем соответствует …
—Да, так изъяснялись сто лет назад при дворе императора,— улыбнулся Рем.— Мы сейчас говорим несколько проще… И давайте вы не будете каждый раз называть меня «милостивым государем», и скажете мне, как мне к вам обращаться…
—О, называть друг друга просто и по имени для меня будет большой честью!
—Отлично, Эадор! Так вот, что касается твоих вопросов о корабле… Тут, всё очень непросто. Это судно не принадлежит никому, поскольку захвачено нами у пиратов в результате восстания гребцов. Как корабль называется — мы не знаем, и куда плыть — пока не решили… Я не думаю, что ты сильно расстроишься, если узнаешь, что мы сейчас завершаем разгром Малой Гряды Низац Роск, и на нашем пути остался всего лишь один остров. Все остальные уже подверглись э-э-э… мечам и пожарам, если говорить поэтично. Это всё потому, что нам не нравятся гёзы — они, как ты правильно выразился, безжалостные дикари. Например, занимаются работорговлей, приковывают людей к гребным скамьям и бьют плетями, и убивают…
—О, Рем, будь в я немного в лучшем состоянии, то с превеликим удовольствием и великой радостью присоединился бы к вам, и предал бы… мечам и пожарам этот остров! Как жаль, что я не могу этого сделать!— его помпезный слог не соответствовал ярости, горевшей в фиалковых глазах.
Еще бы! Что кроме ярости будет испытывать мужчина, которому несколько часов поджаривали ноги?!
—Маэстру Эадор,— сказал доктор.— Я думаю, встать вы сможете не ранее чем через десять дней.
—Почтенный лекарь, поверьте, трех дней будет вполне достаточно… Несомненно, ваш опыт и познания в излечении людей превыше всяких похвал, но я — тъялери,— проговорил Эадор. А потом спросил у Аркана: — А кто капитан сего корабля?
Рем и доктор снова переглянулись, а с гребной палубы раздался залихватский мотив:
—Хоп! Давай-давай!
Городишко поджигай!
Отвечать пришлось Аркану:
—Последний капитан был настоящим мерзавцем, и сейчас его голова располагается на мачте. А корабль управляется чем-то вроде клуба командиров. Я, например, квартирмейстер и принадлежу к этому э-э-э клубу. И доктор тоже.
—Не соблаговолите ли… Будь любезен, Рем, скажи этим почтенным людям что я имею для всех вас наиважнейшее предложение и поелику возможно скорее хотел бы изложить его принимающим решение на этом корабле.
Вот оно как! Рем вскинулся — он готов был поклясться, что это оно, то самое, на что указывало его чутьё!
—Не знаю, кого из них можно назвать «почтенным», но все они — люди достойные, мужественные и решительные. Я прямо сейчас пойду, и всё им изложу,— Аркан энергично направился к двери, оставляя доктора на растерзание этому в высшей степени интеллигентному, вежливому и дружелюбному эльфу.
Закрыв за собой дверь каюты, Рем отошел на пару шагов и уселся на палубу, привалившись спиной к фальшборту, стараясь привести мысли в порядок.
Итак, что в сухом остатке? Тъялери — так он себя назвал. Это, видимо, самоназвание тех эльфов, к которым он принадлежит. Кроме того, у него была некая вполне определенная миссия, раз он тщательно готовился к путешествию. И с людьми они знакомы, по крайней мере, заочно, раз он знает язык. Ему не повезло, и он столкнулся с популярами, иначе, Рем был уверен, любой феодал на Западном побережье принял бы его как особу знатного происхождения. К эльфам у аристократов (особенно у оптиматов) всегда было отношение трепетное и восхищенное. Наверное, он попросит доставить его куда-то… И это — неплохой шанс! Вдруг Эадор Нилэндэйл — посланник эльфийских важных шишек, и тогда мятежники получили бы вполне официальный статус как лица, его сопровождающие. И спокойно пристали бы в городе, куда там ему надо? А Рем смог бы связаться с Децимом, и тогда…
—Чего уселся, Рем? Что там с твоим гостем?— внезапно прозвучал голос Разора.
—Гость-то мой того…— Аркан ведь не сообщил ему всех нюансов.
—Умер что ли?
—Тьфу, Разор, Господь с тобой, почему сразу умер? Эльф он!
—Чего-о?
—Ну, эльф. Глаза фиалковые, уши — длинные, острые. Эадор его зовут, и он что-то хочет нам предложить. По его словам — наиважнейшее!
—Так. Это, конечно, всё очень интересно. Но мы все делать будем по порядку! У нас прямо по курсу последний остров, и пока мы с ним не разделаемся, меня всякие наиважнейшие эльфы мало интересуют,— отрубил Разор.
Кремень-мужик. Другой бы уже побежал знакомиться, и подробности узнавать. А этому — тоньше лезвия, потому что порядок должен быть. Решили острова жечь — значит нужно с этим закончить. Обстоятельно, дисциплинированно.
В этот момент впередсмотрящий с «вороньего гнезда» закричал дурным голосом:
—Вижу три паруса на горизонте! Четыре, пять парусов!!!
—Команда, к бою!— тут же откликнулся Разор.— Комит, свежую смену на весла! Мы должны освободить рабов с острова и сжечь там всё к чертовой матери, пока они нас не догнали! Жерар, сколько до тех кораблей?
Жерар ловко вскарабкался на вершину мачты по вантам, прислонил козырьком ладонь ко лбу и через мгновение ответил:
—Верст двенадцать! Если ветер сохранится — им четыре, может пять часов ходу!
—Итак, у нас есть два часа, чтобы закончить свои дела здесь, и оставить гёзам пепелище. За работу!— гаркнул Разор.
Корабль как будто превратился в гудящий пчелиный улей. Каждый куда-то бежал или что-то делал. Бойцы экипировались, прилаживали снаряжение, точили оружие. Свежая смена гребцов, уже облаченная в доспехи и вооруженная до зубов, сменила товарищей, и те также принялись готовиться к бою.
