Мариэлла предполагала, что прислуга не относится к ней как к
полноправной хозяйке оттого, что в свое время она сама работала у Малкольма.
Вернувшись в 1932 году из Европы, она не смогла найти работу. Еще не было видно
конца Великой депрессии, без работы оставались даже мужчины с хорошими
дипломами, а у нее не было абсолютно никакой профессиональной подготовки. Ей
раньше не приходилось устраиваться на работу, а родители не оставили
практически ничего. Ее отец разорился в двадцать девятом во время всеобщего
краха, это и ускорило его конец. Он был слишком стар, чтобы начать все сначала.
Вскоре ему отказало сердце, но еще раньше сломался его дух. У его вдовы ничего
не осталось, всего несколько сот долларов, через полгода она умерла. Тогда
Мариэлла еще была в Европе, и Чарльз занялся продажей дома, чтобы она смогла
выплатить долги. Она была очень больна тогда и не могла сама о себе
позаботиться, а когда она неожиданно появилась в Нью-Йорке, у нее не было
ничего, не было даже квартиры. Она остановилась в гостинице в Ист-Сайде и
немедленно начала искать работу. В кармане у нее лежали две тысячи долларов,
взятые взаймы у Чарльза. Она не позволила ему дать ей больше. Она осталась
совершенно одна. Малкольм спас ее в самом прямом смысле слова. До сих пор она
глубоко признательна ему за это и никогда не забудет его доброту.
Стоял холодный февральский день, когда она вошла в его
кабинет, и его приветливая улыбка показалась ей лучом солнечного света,
пронизавшим окружающий мрак. Она пришла к нему, потому что знала его как друга
отца, потому что надеялась, что он подскажет ей что-нибудь насчет работы —
может, кому-нибудь нужна компаньонка, знающая французский язык. Она умела
только рисовать и говорить по-французски, причем не рисовала уже давно.
Навыков, необходимых для секретарши, у нее не было и в помине, но, поговорив с
ней около часа, он принял ее на работу и даже оплатил гостиничные счета.
Впоследствии она сделала попытку вернуть ему деньги, но он не пожелал и слушать
о них. Он представлял себе, в какой она ужасающей нужде, и ему было приятно
оказать услугу.
Она быстро освоилась и стала исполнять работу помощницы
старшего секретаря. Старшим секретарем была англичанка, которая Мариэлле не
слишком симпатизировала, но держалась с ней корректно. Никто не удивился, когда
некоторое время спустя Малкольм начал приглашать Мариэллу на ленч, а потом они
часто и ужинали вместе. Время от времени он стал появляться с ней на всякого
рода светских мероприятиях. И каждый раз Малкольм мягко предлагал ей купить
новое платье, причем в том магазине, где он был знаком с администрацией.
Сначала ее это смущало. Она не хотела сближаться с ним, боялась поставить себя
в ложное положение. Конечно, он был к пей добр, внимателен, неназойлив. Так, он
никогда ничего не выпытывал о ее прошлой жизни, не спрашивал, почему она шесть
лет провела в Европе и почему так внезапно вернулась. К ее удивлению, ей было с
ним легко. Говорили они всегда о настоящем, о прошлом — никогда. Малкольм
всегда был ровным, внимательным, а подчас и нежным. Ее первоначальное
предубеждение по отношению к нему исчезло. Мариэлла с удивлением отмечала, что
он никогда не позволял себе некорректных поступков. По-видимому, ему просто
нравилось часто показываться в обществе с такой красивой женщиной, прекрасно
одетой, причем в вещи, выбранные и купленные им. Иногда она скромничала сверх
меры, даже опять как будто побаивалась его. Но он этого, вероятно, не замечал.
С ним она чувствовала себя увереннее и спокойнее, чем прежде. Конечно, она была
теперь совсем иной, но эти происшедшие с ней перемены помогали ей жить дальше.
Ее нигде и ни о чем не расспрашивали. Малкольм, представляя
ее, лишь называл ее имя. Конечно, его знакомым хотелось знать, кто она такая,
но вслух никто не позволял себе вопросов о том, чем она занималась раньше или
почему у нее часто бывает такое печальное выражение лица. Она была просто
красивой женщиной, а ее спутник хорошо известен в деловых кругах. С Малкольмом
Мариэлла чувствовала себя в безопасности, он защищал ее ото всего на свете,
именно защиту он и предложил ей в День благодарения
[2]
, когда
попросил ее выйти за него замуж. Защиту и заботу, пока он жив; Малкольм не преминул
сделать эту оговорку, так как он гораздо старше и она наверняка переживет его.
Он не пытался убедить ее в своей любви, но каким-то образом она чувствовала,
что он ее действительно любит, он же такой добрый, внимательный, настоящий
джентльмен. Большего она и не желала. Она не хотела идти на риск и, быть может,
опять испытать страшное горе — ведь никто не застрахован от несчастий. А
воспоминания о прежней жизни все еще причиняли ей боль. Как-то раз, когда они с
Малкольмом обедали в ресторане, она попыталась честно рассказать ему, что в ее
прошлом есть много горя и боли, но он перебил ее.
— У всякого человека, дорогая, есть прошлое, —
улыбнулся Малкольм. — И, как бы то ни было, тебе двадцать четыре года,
поэтому у тебя не может быть такого уж страшного прошлого.
Он был терпелив, и Мариэлла поняла, что может прийти к нему
со всеми своими незаживающими ранами и найти у него утешение и защиту. Вот чего
она хотела — не дома его, не богатства, не роскоши. Раньше он уже был дважды
женат, и нашлись доброхоты, от которых она узнала, что щедрость его буквально
не имеет границ. Но она нуждалась прежде всего в его участии, как в тихой
гавани во время бури, где можно укрыться на всю жизнь. Он обещал ей именно
такое убежище. Ему нетрудно было понять, насколько она боится страданий, хотя
он и не подозревал, сколько ей уже пришлось пережить. Малкольм выставил
единственное требование: чтобы она родила ему детей. В обоих предыдущих браках
детей у Малкольма не было, теперь, когда ему сорок девять, Малкольм мечтал,
чтобы у финансовой империи Паттерсонов появился наконец наследник. Основу его
состояния составил стальной бизнес. Несколько поколений его предков, возможно,
использовали не самые легальные методы обогащения, но к моменту рождения
Малкольма фамилия Паттерсон пользовалась уже огромным уважением в деловых
кругах. И еще большее уважение эта фамилия приобрела благодаря деятельности
самого Малкольма.
Сначала предложение Малкольма удивило Мариэллу, и на
какое-то мгновение ей показалось, что он смеется над ней. Да, разумеется,
бывали вместе в обществе, Малкольм был щедр и добр к ней, он любовался ею, но
ведь он ее даже ни разу не поцеловал.
— Я… не знаю, что вам сказать… Вы серьезно? Он спокойно
улыбнулся и взял ее за руку. Ему понравилось, что она так ошарашена. Она все-таки
казалась ему ребенком. Он осторожно поднес ее пальцы к губам и поцеловал.
— Конечно, серьезно, Мариэлла.
Глаза их встретились. Казалось, что он не жених, а скорее
отец. Но именно это в нем и привлекало Мариэллу, более того, в этом-то она и
нуждалась. Она прожила в Штатах немногим меньше года после возвращения, и у нее
не было ни одного друга, кроме Малкольма.
— Будьте моей женой. Дорогая, я буду о вас заботиться.
Обещаю вам. И если судьба пошлет нам детей, я буду благодарен вам до конца
своих дней.
