Он поглядывал на мулов, пасшихся невдалеке, искал своего коня, которого лишился, мечтал вскочить на его спину и скакать куда глаза глядят. Тогда бы он добрался до жилья, до людей.
Однако то были одни мечты. Он смертельно боялся побоев, этих озверевших негров и странного молодого белого, тощего, но уже имеющего на совести убитых людей. Пусть таких же подонков, но людей. Значит, он опасен. Недаром его никто не сторожит. Видимо уверены, что сбежать ему не удастся.
Атилио подумал, что и сил его вряд ли хватит, чтобы осилить даже часть пути. Он плохо питался, много работал и теперь испытывал лишь несколько желаний, среди которых выделялись два. Желание есть и спать.
Хуан же послал Ариаса с индейцем в пещеру.
—Посмотришь, как устроить там темницу для пленников. Обязательно на цепи. Скоро мы должны будем привести сюда несколько рабов и часть из них мы должны держать на цепи. Я немного привёз этого железа.
Глава 19
На следующий день Хуана остановила Габриэла, идущая доить коз, как поручил ей Алесио.
—Дон Хуан,— не очень смело позвала она.— Мне дали задание доить коз. Я понятии не имею, как это делать. Только испорчу всё, и пропадёт молоко. А к коровам я и подойти боюсь.
—И что вы предлагаете, сеньорита?— недовольно спросил Хуан.
—Дайте другую работу, сеньор. Которую я могла бы исполнять.
—Вы разве умеете что-то делать, сеньорита? Сомневаюсь. Хорошо, я помогу с дойкой. Пошли,— и он решительно пустился к небольшому стаду коз, пасшихся в четверти мили ниже по течению.
Габриэла испуганно поплелась за ним, тщательно выбирая ногами дорогу. Они шли долго. Хуан злился, не отступить от обещания не хотел. Он поймал козу, привязал к кусту, обмыл вымя, огладил, и стал энергично пальцами сдаивать в ведро струи молока.
—Это не очень трудно, сеньорита, вы скоро научитесь. И постарайтесь не злить моего мулата. Он очень зол на белых людей.
Хуан легко заметил, как испугалась сеньорита. Он ещё немного постоял рядом, поучая и давая советы, хота сам едва ли часто занимался этим делом.
Он уже собрался уходить, когда Габриэла подняла на него глаза, наполненные слезами, проговорила тихо:
—Когда вы пошлёте гонца к моему отцу, сеньор?
—Через несколько дней, сеньорита. Время может подождать.
—Боюсь, что я не смогу долго ждать, дон Хуан,— ещё тише прошептала девушка, и Хуану показалось, что она не так уж далека от истины. И всё же не подумал щадить её.
—Человек может многое вывести и вытерпеть, сеньорита. Вспомните, сколько терпят рабы, сколько они выносят. А вы ещё же вкусили их жизни…
—Что вы хотите этим сказать?— в её голосе слышался страх, ужас, и Хуану неожиданно стало жаль эту изнеженную тонкую девушку. Но так же неожиданно понял, что желания обладать ею больше у него нет.
—По-моему я уже говорил, что вы должны полностью испытать все тяготы рабской жизни, сеньорита. В этом цель, основная цель вашего похищения.
—Боже! Смилуйся, пощади!
—Молитесь, сеньорита! Бог добр, может он и отвратит от вас ваши горести.
—Умоляю, поспешите с гонцом, сеньор! Всё, что угодно, но только поспешите!
—С этим обратитесь к мулату. Он, возможно, послушает вас,— и Хуан многозначительно усмехнулся.
Габриэла метнула в него ненавистный взгляд, тут же испугалась своего порыва, ожидая пощёчины. Ничего, однако, не последовало. Хуан не был похож на отвратительного мулата, от одного вида которого она содрогалась от ужаса.
Хуан ушёл, его не мучили угрызения совести, мало волновали страхи и переживания этой девицы. Но отступать он не намерен. И всё же решил завтра же предложить написать дону Рожерио письмо с просьбой выдать выкуп и всё, что будут требовать похитители.
Хуан усмехнулся, вспоминая злобный взгляд Габриэлы. Это его забавляло.
Исполняя распоряжение Хуана, мулат Алесио со злорадной ухмылкой повёл пленников в пещеру.
Те не осмелились спрашивать, вид их говорил весьма красноречиво, что у них на душе очень плохо. Страх так и выпирал из них, особенно из сеньориты, которая старалась идти подальше от мулата.
—Вот, мои пташки, ваше место на ночь,— осклабился Алесио, радушно разведя руки, предлагая осмотреть помещение.— Извольте ваши ножки, сеньор.
Атилио не совсем понял, чего от него требуют. Алесио извлёк из сумки тонкую цепь с обручами. И тогда испанец вдруг забеспокоился.
—Что ты задумал? Посадить на цепь нас? Нас, благородных идальго?!
—Думаешь, это так трудно, амиго?— с издёвкой спросил мулат.— Ведь вы не одного идальго держите на цепи, только вам кажется, что это не те дворяне, что вы. А у наших племён тоже были знатные люди, и они теперь трудятся на ваших плантациях. Так почему же и вам не вкусить этого, милые мои детки? Ну-ка давай твою благородную ножку, сеньор!
Атилио сильно толкнул мулата ногой, замахнулся кулаком, но тот увернулся и его кулак с звонким хрястом обрушился на губы и нос испанца. Тот сильно покачнулся, но не упал. Кровь закапала из носа.
—Успокоился, благородный? Ногу! Давай ногу!
Атилио зло брыкнулся и тут же получил ногой в пах, что согнуло его тело, а цепкие длинные пальцы мулата схватили за горло, сдавили и бросили на щебёнку.
—Лежи тихо, мальчик! Сеньорита,— обернулся мулат к девушке,— утрите сопли своему женишку. И успокойте, ха!
Габриэла в страхе сжалась у стенки. Её глаза бегали, выхватывая из полумрака жуткие картины. Она дрожала, но глаза были сухими.
Мулат быстро одел на ногу Атилио браслет, закрутил болт, проверил его и укрепил конец цепи в вбитый уже штырь. Покачал штырь, хмыкнул довольно.
—Сеньорита, прошу ножку!— Наглая ухмылка заставила Габриэлу передёрнуться от ужаса и отвращения.
Она не шевельнулась. И тогда мулат с гоготом схватил саму Габриэлу в объятия, жадными руками облапил, в то время как Габриэла визжала и вырывалась. Но силы были неравны. Она быстро сдалась, обессиленно тяжело дышала. Алесио неторопливо делал своё дело с цепью и браслетом.
—Вот теперь вы не убежите! Это уж точно! Сидите, голубки, здесь до утра. Ага, наш сердобольный хозяин просил передать тебе, сеньорита, попону от твоего же коня,— он бросил свёрток в ноги Габриэлы.
—Пока, кролики! До завтра! Спите хорошо, крепко, а то завтра будете плохо работать, и я вынужден буду вас наказать. Спокойной ночи, сеньоры!
Он ушёл, а Габриэла и Атилио ещё долго не могли успокоиться.
—Господи! Атилио, придумай же что-нибудь!— голос Габриэлы выдавал в ней крайнюю степень отчаяния.— Я с ума сойду скоро! Хоть бы скорей письмо отослать отцу!
—А я-то с какой стати всё это терплю, Габи? За что мне такое наказание? Боже, когда же закончится наш кошмар?!
