—Клянусь всеми святыми и родными мне, сеньор! Я не нарушу своего слова!
В пещере теперь томились два надсмотрщика и негр Фидель. С последним обращались хуже всего. Но и с надсмотрщиками не намного лучше. Их почти не кормили, часто избивали и цепь не снимали ни на минуту. Они так и ходили, работали с этой тяжестью, придерживая руками, мучаясь от натёртостей.
Хуан частенько возвращался мыслями к Габриэле. Они иногда встречались, подолгу разговаривали, перебирали свои поминания. И изредка их обоих охватывал пожар бурной страсти. Они отдавались этому чувству с остервенением, с жестокостью, после чего расходились, словно ненавидя друг друга. Это было что-то странное, непонятное им обоим.
—Габриэла,— как-то сказал Хуан,— ты ведь не думаешь, что это любовь?
Она вскинула на него глаза. В них светились противоречивые чувства.
—Ты прав, Хуан. Это что-то такое, что понять я никак не могу. Я больше ненавижу тебя, чем отношусь к тебе по-доброму. Но что-то влечёт меня к тебе, и это только страсть, ничего больше! Но откуда она берётся? Боже!
—Нам лучше больше не поддаваться нашему чувству, Габи. Это ни к чему не приведёт хорошему. Ты согласна?
—Сейчас да, Хуан! Но будет ли так всегда?
—Давай попробуем, Габриэла. Хоть несколько дней!
—Скоро должно решиться с выкупом, Хуан! Что будет потом?
—Расставание, Габи. Что ж ещё? Разве будет возможность для продолжения наших встреч? Так будет лучше.
—Когда отец с братом готовы выплатить выкуп?— жёстко спросила девушка, не глядя на юношу.
—Я тороплю их, но сама понимаешь, что столько денег трудно собрать сразу, и дорога сюда достаточно длительная. Я хотел бы сам побыстрее всё закончить и исчезнуть с острова. Тут будет слишком опасно для меня.
—Я могла бы посодействовать тебе в этом,— несмело ответила Габриэла.
Хуан с удивлением посмотрел на девушку.
—Что ты хочешь этим сказать, Габи? Ты что задумала?
—Тут дело слишком щекотливое и трудное, Хуан. Я беременна.
—Этого надо было ожидать,— обескураженно ответил Хуан.
—Да, Хуан. Но дело в том, что это не твой ребёнок.
—Не мой? А чей же тогда?
—Это худшее, что могло произойти, Хуан. Это от того мерзкого мулата!
Хуан вспомнил, что негласно сам дал добро на насилие, и теперь вспомнил, что тот хвастал связью с сеньоритой. Острое чувство ревности и злости вдруг бросилось в лицо. Захотелось ударить Габриэлу, обругать, истерзать, уничтожить.
Но он сидел молча, не в силах справиться с навалившимися чувствами.
—Этого я не ожидал, сеньорита. И что теперь?
—Сама не знаю. Наверное, необходимо исчезнуть, когда скрывать живот будет больше невозможно. Но как это сделать?
—Понимаю, сеньорита! Действительно, положение для тебя ужасное. Тут ничего не поможет, разве что обратиться к знахарке по этим делам.
—Когда я вспоминаю об этом, я так ненавижу будущего ребёнка, что часто боюсь что-нибудь сделать с собой, Хуан!
—Придётся тебе хорошенько всё обдумать, пока есть ещё время. Иначе у тебя будет много неприятностей и судьба твоя окажется незавидной. Испанке не простят чёрного ребёнка.
Габриэла вздохнула и долго молча переживала разговор. Хуан с жалостью посматривал на неё. Никаких больше чувств он к ней не испытывал. И был рад повороту такому. Надеялся, что набеги страсти больше не будут в нём бушевать.
Прошло три дня. Вернулся Лало из последнего свидания с семьёй дона Рожерио. Хуан сообщил сеньорите последние новости.
—Значит, недели через три можно будет вернуться в усадьбу?— проговорила Габриэла без особого энтузиазма.— Хорошо! Наконец-то окончится моё заточение,— и она вскинула глаза на Хуана.
—Только не это, Габриэла!— Тут же воскликнул Хуан, углядев в глазах и лице характерный блеск желания.
Но было поздно. Волна страсти нахлынула на него. Они молча бросились в объятия друг другу и ураган захватил их, завертел в жутком вихре страстных конвульсии. И опять они были на вершине блаженства, на вершине наслаждения, сменившихся чуть ли не ненавистью.
—Ты сумасшедшая, Габи!— зло проговорил Хуан, отвернулся, чувствуя неприязнь и отчуждение.
—Можно подумать, что ты иной! Мы оба сумасшедшие и остановиться уже вряд ли сможем.
—И что же дальше? Я надеялся, что всё прошло, но вот… опять… Боже!
—Но ведь было великолепно, Хуанито! Разве нет? Я это чувствовала, знала! Зачем тогда избегать, если каждый раз мы оказываемся во власти такого божественного восторга. Что может быть лучше, желаннее?
—Это наваждение, грех и паскудство, Габи! Каждый раз мы погружаемся в пучину неприязни, мы не любим друг друга! Одна страсть нас и соединяет.
—Но какая! Что может сравниться с таким огромным наслаждением? Я не смогу отказаться от этого, Хуанито! Ты меня понимаешь?
—Не понимаю и не хочу понимать! Ты дьяволица и мне страшна твоя близость. Тут что-то слишком греховное, порочное!
—Ну и пусть! Разве тебе не нравится? Пусть будет, как будет. Если само окончится, то так и будет, а пока у нас только это, и есть и лишать себя блаженства нет никакого смысла. Сейчас я равнодушна к тебе, но пройдёт день-два — и меня начинает трясти надвигающаяся страсть, которой я не могу сопротивляться. Это сильнее меня. Хуан!
Хуан молча слушал излияния Габриэлы. Прекрасно понимал, что она чувствует, так как и сам испытывал нечто похожее, но холодный рассудок не хотел согласиться с таким положением. Он вопил, сопротивлялся, но проигрывал!
—Ар, мы с тобой должны решить трудное дело,— Хуан, чувствуя себя ответственным за все дела в долине, не мог не беспокоиться.
—Понятно, Хуан. Уже есть что-то на примете?
—Полагаю, что здесь нам долго не усидеть. Бумаги ещё не оформлены и скоро их не закончишь. И моё участие в похищениях остаться незамеченным долго не может.
—Всё это понятно, Хуан. Говори короче, что требуется сделать,— Ариас был заинтересован не меньше Хуана и ждал продолжения с нетерпением.
—Мне необходимо уехать в город. Хочу купить хоть маленький кораблик.
—Вернуться на Монтсеррат хочешь?
—Обязательно, Ар. У меня там всё же имеются и права и деньги. Посмотрим, что там произошло за наше отсутствие. Может, можно обосноваться там.
—Что-то мне подсказывает, что с этим у нас ничего хорошего не выйдет.
—Но посмотреть необходимо. И деньги забрать не мешает.
—Разве что для этого, Хуан. Однако сдаётся мне, что у тебя ещё что-то на уме. Я правильно подметил, а?
—Может быть, Ар. Но об этом рано говорить. Сам ещё ничего не решил.
