—Сеньорита? О ней может идти речь?— улыбнулся Ариас хитро.
Хуан недовольно глянул на друга, не ответил, но было и так ясно, что мулат попал в точку.
—Оставим это, Ар. Слушай мой план. Я еду в Понсе искать судно. Ты останешься за главного. Без моего дозволения сеньориту домой не отпускай.
—А если выкуп пришлют?
—Тяни и жди меня! Я постараюсь долго не задерживаться. Как только куплю судно, немедленно возвращаюсь, и решаем все остальные дела.
—Лало должен скоро вернуться с возможным ответом.
—Возможно, я его встречу по дороге к морю. Но это не должно повлиять на возвращение сеньориты в усадьбу. Отец её ещё не выздоровел и, вероятнее всего скоро отдаст Богу душу. Пусть сеньорита ни о чём не догадывается.
—Её брат в своих посланиях ничего не говорит о болезни отца. Тоже не хочет волновать сестру.— Ариас пытливо глянул на Хуана.— Ты ничего не хотел бы добавить?
—Пока нет, Ар. Мы должны подготовиться к продаже долины или сдаче её в аренду. Но это только после оформления всех бумаг. Деньги у нас есть, а пара взяток ускорит это. Я в этом уверен.
Хуан не дождался Лало. Он спешил, полагая, что дело с похищением приближается к завершению. Он надеялся встретить Лало и узнать последние новости и, опираясь на них, определить своё поведение.
Был ещё день, когда его голова почти целиком была захвачена мыслями о долгой разлуке с Габриэлой. Он и желал этого, надеясь остудить свой пыл, и страшился. Сеньорита ни о чём не догадывалась. Её не посвящали в детали, лишь намекали о предстоящих переменах в ближайшее время.
Он зашёл к ней в шалаш. Она шила что-то из куска ткани, что привёз ей Лало из последней поездки. Габриэла посмотрела на Хуана пристально, пытливо. Спросила просто:
—Ты принёс мне новости?— в голосе он не услышал радости.
—Принёс, но не те, которых ты ждёшь.
—Ты знаешь, чего я жду, Хуан? Говори лучше, не тяни. Я знаю, что ты собирался уезжать. Из намёков догадалась. Едешь?
—Да. Недели на три. Дела надо утрясти в городе. Очень важные для меня. И для тебя, возможно…
—Что же может быть важного для меня?— полюбопытствовала Габриэла, а Хуан подивился её прозорливости и догадливости.
—Ещё не знаю, но постараюсь додумать. Выйдет ли, не знаю.
—Ты говоришь догадками. Нельзя ли пояснее?
—Пока нельзя, Габи. Слишком рано. Хочу поторопить твою родню с выкупом.
Она долго смотрела на него, потом отложила шитьё, встала. Проговорила с некоторой поспешностью и волнением:
—Хочешь забыть меня? Отвлечься? Думаешь, так будет лучше?
Хуан неопределённо пожал плечами, уже чувствуя нарастающее волнение.
Они понимали друг друга без слов. Глаза, лица их говорили им достаточно, а слова возникали после, когда наступало отрезвление и просыпались старые чувства неприязни и даже ненависти.
—Ты сможешь выдержать три недели без меня?— загадочно и многозначительно прошептала Габриэла, приближаясь к юноше, блестя лихорадочно глазами.— Бросаешь меня здесь одну на растерзание этим вонючим мулатам и неграм? Ты подумал об этом, Хуан?
—Не говори глупостей, Габриэла! Тебе здесь ничто не угрожает. Всего-то три недели!
—Для нас это целая вечность! Ну же, сделай мне больно. Я вся дрожу…
Сна действительно сотрясалась нервной дрожью, щёки пылали румянцем и в сумрачном свете шалаша, Габриэла казалась злым духом из рассказов индейцев. Она жадно присосалась к его губам, обдав Хуана жарким дыханием, в котором ощущалась молодость, свежесть и жажда наслаждения.
Он не сопротивлялся.
Габриэла, сознавая, что разлука будет длительной, хотела насладиться им сполна. Они извивались в судорогах страстных конвульсий, не забочась о том, что их слышат другие. Для них не существовало ничего, кроме их чувств, их страсти, пожирающей их плоть, оставляя где-то в глубине сознания смутное ощущение неудовлетворённости. Неудовлетворённости духа. Но пока это их не занимало.
Лишь после полуночи, Хуан взмолился, прося прекратить домогательства плотской любви. Она довольно быстро утомляла, опустошала, оставляя что-то недосказанное, неполное.
—Ты больше не хочешь меня?— прошептали горячие губы Габриэлы у него под ухом.— Разве так поступает настоящий мужчина, отказывая несчастной беззащитной девушке? Я не хочу, чтобы у тебя осталась хоть капля твоей силы, которую ты мог бы потратить на потаскушку в городе, Хуанито! Я тебе этого не прощу. Запомни это!
—Пустое, Габи! Я уже говорил тебе, что побаиваюсь тебя и теперь ты позволила мне убедиться в своей правоте.
—Хорошо, что ты понял это, мой слабый и безвольный Хуанито! Но ты ещё не истощил меня настолько, чтобы я могла тебя пощадить! Для отдыха у тебя будет целых три недели!
—Вдруг за моё отсутствие пришлют выкуп, и ты уедешь домой?— попытался урезонить её Хуан.
—Я подожду тебя! Не думай, что я вот так просто отпущу тебя на свободу! Ты знаешь, какая я мстительная и опасная. Берегись, Хуанито!
Она принялась ласкать его, настойчиво, жадно, словно это последняя ночь с мужчиной в её жизни. И это возымело действие.
—Ты подумала, что чувствуют остальные, слыша наши игры, Габи?— едва слышно спросил Хуан.— Это будет для тебя небезопасно в моё отсутствие.
—Я буду носить в складках платья небольшой нож. Я уже одного убила, второго будет легче. И я уже подсмотрела, как ты занимаешься с кинжалом. Ты обманщик и насмешник. Скрыл от меня, как владеешь кинжалом.
—Представь, я и шпагой владею не хуже. Ведь я идальго, хоть и бедный!— Хуан усмехнулся, понимая, что эта насмешка может разозлить девушку.
Но ничего такого не произошло. Габриэла помолчала, потом молвила тихо:
—Теперь я простолюдинка и могу позволить себе такое, чего нельзя было, будучи верноподданной дворянкой, аристократкой. Так даже лучше, свободнее.
—При наличии больших денег свобода достаётся легко. Попробовала бы в бедности так рассуждать, Габи.
—Ты против богатства? Неужели? По твоим действиям этого не скажешь.
—Недавно я поклялся себе, что лучше умру, чем останусь бедным. И я довольно близок к этому. Куда труднее создать дело, приносящее доход и сохранить то, что добыто кровью и потом. Так мне говорил один знающий человек. Как давно это было!
—Тебе не кажется, что ты заговариваешь мне зубы? До рассвета ещё далеко, а отдохнуть ты сможешь и в пути.
—Нет, Габи! Я уже сплю. Оставь меня в покое. Я тебя не люблю! И ты поспи.
Три дня спустя Хуан, измученный и проклинающий тот час, когда пошёл на поводу у этой дьяволицы, встретил Лало. Тот спешил, погоняя мула.
—Торопишься?— окликнул Хуан метиса, заметив того раньше.
