—Сеньор де Варес, прошу за мной. Мы сначала осмотрим баркасы, а уж потом вы сами решите, который вам подойдёт.
Альварес нашёл лодчонку, сел на вёсла и умело погрёб к ближайшему баркасу. Этот оказался старой развалиной с плескавшейся водой на дне. Альгвасил сам отказался его смотреть и поплыл дальше.
—Вот, сеньор, то, что вам может подойти,— пристал он к другому баркасу.
—Помнится, он год назад как построен. И каютка имеется. Посмотрите, а я подожду,— угодливый испанец уверенно придержал лодчонку у борта баркаса.— Не стесняйтесь, дон Хуан. Хозяин не обидится, я его знаю. Да тут все друг друга знают.
Хуан тщательно осмотрел баркас. Он ему понравился. Лишь парус следовало заменить да некоторые снасти. Был даже чугунный якорь фунтов на сто, что делало судно солидной посудиной.
—Спасибо, сеньор Альварес,— бодро заметил Хуан.— Я готов купить судно. Ведите к хозяину.
Хозяин, пожилой мулат с жидкой бородкой и узкими глазами был рад покупателю. Тут же заломил цену в двадцать пять золотых.
—Ты, братец, не дури,— остановил его Альварес.— Твоё корыто и половины не стоит. Но сеньор достаточно щедр и может предложить пятнадцать монет. Соглашайся, а то мы подберём другое судно.
Торг длился несколько минут, после чего хозяин уступил, получил деньги, а Альварес, выйдя на улицу, заметил с хитринкой:
—Вы не возражаете, если я попрошу вас выплатить мне комиссионные, дон Хуан? Цена ведь оказалась вполне приемлемой.
—Во сколько вы оцениваете своё посредничество, Альварес?
—Всего-то пять золотых, сеньор! И то вы остаётесь в выигрыше. И большое спасибо, вы достойны всяческого уважения. О баркасе не извольте беспокоиться. Его никто не тронет. Могу предложить хорошего человека в качестве матроса или сторожа на всякий случай.
—Сторож мне подойдёт, Альварес,— ответил Хуан.— Как его звать?
—Метис по имени Кристобаль, дон Хуан. Вполне надёжный человек, не юнец.
—Полагаю, мне не обязательно с ним знакомиться предварительно?
—Вы правы, дон Хуан. Я о вас ему поведаю, он будет выполнять свою работу, что вы ему зададите. Полагаю, вы это сделаете, сеньор.
—Да, Альварес. Заменить слабые канаты, парус починить и кое-что подкрасить. Дней через десять, пятнадцать я заявлюсь. Вот вам два золотых за работу. И я надеюсь на вас, сеньор Альварес.
Щедрость Хуана очаровала альгвасила. Они расстались почти друзьями.
—Сеньор зря так сорит деньгами,— хмуро заметил метис.
—Ничего, Пабло. Пусть не думает, что я пустышка. И тебе перепадёт немного, мой друг. Теперь у нас ещё одно серьёзное дело. Самое серьёзное. Завтра мы с тобой выполним самое главное.
Они вернулись вечером, заглянули по дороге к Кумбо, пообещав скоро посетить его снова. Сеньора Корнелия встретила своих гостей вопросительным взглядом.
—Спасибо вам, сеньора, за предупреждение. На нас напали, как вы и говорили. Но, как видите, всё обошлось.
—Всегда слушай старуху, Хуан. Ты готов заполучить деньги?
—Готов, сеньора. Завтра мы с Пабло доставим всё к Кумбо. Вам не обязательно быть там, сеньора. Вы слишком трудно переносите это путешествие. Мы зароем всё в прежнем месте, будьте спокойны.
—Хорошо,— ответила старая сеньора, пристально смотрела в глаза Хуану, и тому стало плохо от этого пронизывающего взгляда.— Я тебе верю,— тихо добавила она, помолчала, и до шёпота понизив голос, прошептала: — Это всё для Миры. Она не должна так бедствовать, как я все эти годы.
—Я думаю, что это вполне справедливо, сеньора.— Хуан поклонился сеньоре, но та не обратила на это внимания. Её мысли улетели в прошлое.
Глава 22
Хуан оставил старуху одну, поужинал с девочкой. Она была довольна. Хуан по дороге купил отличную еду, и теперь они вдвоём сидели при свечке в этой ужасной хижине. Хуану представлялось, как эта девочка, выросши, окажется в роскошном дворце, где-нибудь в большом городе или в ухоженной усадьбе, в благоденствии, в окружении слуг и воздыхателей.
—Хуан, почему ты такой грустный?— вывела она молодого человека из задумчивости.— Мне хотелось бы повеселиться, а ты сидишь и почти не ешь!
—Успеется, Мира. Ты ещё так молода, и жизнь у тебя должна сложиться великолепно, девочка! Вот увидишь!
—Как странно ты говоришь, Хуан! Что может случиться в моей жизни? Бабушка старая и я боюсь, что скоро останусь одна. Что тогда будет со мною?
—Тут ты права, Мира. Но не расстраивайся раньше времени. Сеньора ещё крепкая и сумеет тебя поставить на ноги. Да и я буду рядом, это тебя устроит, Мира?
—Ой, как было бы хорошо, Хуанито! Большего я ничего бы и не хотела! Ты правда не оставишь меня, Хуанито?
—Тебе сколько лет, Мира?
—Перед днём Святого Матвея будет одиннадцать. Это совсем скоро, всего через полтора месяца! Я ещё никогда не получала подарков на день рождения! А так хотелось, Хуанито!
Хуану стало не по себе от её слов. Он всмотрелся в её тёмное лицо, свет свечки с трудом освещал тесное помещение убогой хижины. И всё же лицо девочки светилось странным светом, глаза лихорадочно блестели. Ему показалось, что Мира излишне взволнована, возбуждена.
—Мира, ты получишь свой подарок, я тебе обещаю. Я запомню твой день.
—Правда? Ты не обманешь?— она в порыве чувств приникла к нему и поцеловала в волосатую щёку.
—Мира! Ну что ты… Успокойся, девочка!
Она смутилась, опустила голову, а Хуан вдруг посчитал, сколько лет разделяет их. Получилось, что почти вдвое. «Это слишком! С чего это я так, дурень?» — подумалось ему.
Эсмеральда неожиданно подняла голову, посмотрела на Хуана долгим взглядом. Потом тихо, чуть слышно, проговорила:
Хуанито, я так тебя люблю! С самого первого раза, как увидела тебя! Я глупая дурочка?
Хуан слушал, понимая, что Мира говорит это со страхом, но от чистого сердца. Это поразило его, он вдруг понял, что значат её слова и сильнейшее волнение заполнило его всего. Он оглядел фигурку девочки. Она уже начала округляться, угловатость чуточку сглаживается, но во всём её облике чётко и определённо можно было угадать будущую красавицу. Роскошные каштановые волосы заметно вились волнами, большие глаза смотрели странно, но были откровенно наивны, хотя где-то в глубине их зоркий взгляд мог бы заметить выражение глубокой мысли и ума. Её удлинённое лицо внизу заканчивалось очаровательным подбородком, ресницы затеняли глаза, но Хуан знал, что они яркого карего цвета. И кожа лица! Гладкая, бархатная и смуглая. В девочке легко проглядывали черты темнокожих людей.
—Мира, ты не должна так говорить,— наконец пролепетал Хуан.
—Разве это грех, Хуанито? Бабушка всегда говорила, что любить прекрасно, богоугодно и к этому должны стремиться все люди.
