—Нет, нет! Я не могу, пан!..
—И то верно. Лучше возьми денег немного. Иначе будет подозрительно.
Демид насильно всунул перепуганной девушке горсть серебра, толкнул к двери и грубо прикрикнул.
В горницу вошёл Карпо, доложил, хмуро оглядев помещение и сжавшуюся на тахте женщину.
—Демид, кони готовы. Харч уложен.
—Хорошо что ты придел. Этот Омелько очумел от страха. Пойди с ним, поищи обувку и одежду. Верите побольше, мы тож поизносились с тобой. И с кровати попону возьмите. Она большая и сойдёт под палатку при дожде. И оружие не забудьте.
—А вот на стене висит. Чай целое.
Демид быстро сорвал с настенного ковра мушкет, пару сабель, копьё отбросил, а булаву прихватил, как и дорогой кинжал в ножнах с бирюзой и серебром вдоль ножен.
Омелько всё же очнулся и последовал за Карпом. Появился Ивась с Фомой. Они с удивлением взирали на разгром в горнице, на панну, так и не вставшую с тахты. Фома подошёл ближе, посмотрел в лицо, проговорил злорадно
—Допрыгалась, стерва! Хорошо разукрасили тебя! Только маловато. Вспомни, как наших девок с бабами полосовала, радостно было, а? Теперь поняла, что ж это такое?
Женщина молча, с ненавистью и ужасом одновременно, смотрела на Фому, прищурив гадливо глаза.
—Я тебя спросил, сука! Чего молчишь? Отвечай! От девок и всех нас того требовала неукоснительно. А ну ответь, нравится тебе такое?
Она разлепила окровавленный рот, выдавила из себя, силясь не поддаться охватывавшему её ужасу:
—Ненавижу! Звери! Ублюдки!
Фома подскочил, отвесил ей увесистую пощёчину, видимо вспомнив, как она сама любила это делать. Женщина вскрикнула. Кровь засочилась из рубцов на лице, и она прикрыла его руками.
—Это ты её так отделал, Демид?— спросил Фома, бросая мстительный взгляд на лежащую женщину.
—Эта сука требует ещё. Фома, можешь ей это поднести. Вот нагайка. Ей это понравится.
Фома с видимым удовольствием примерился к рукоятке, а женщина вжалась в спинку тахты, глаза округлились в ужасе.
Мужик повременил немного, наслаждаясь состоянием шляхтички. Она прошептала запёкшимися губами:
—Только такие свиньи и звери могут бить беззащитную женщину, быдло!
—А кто ж тогда твои паны, если они тысячами порят наших баб, насилуют, пытают и убивают? Ага, насилуют. Может и мне попробовать, как это происходит?— Он повернул голову к Демиду, что всё рассматривал украшения.
Тот поднял голову, посмотрел, молвил:
—Я Омельке предлагал, да он перепугался. Займись ты. Хоть попробуешь, чего у неё есть того, чего нет у наших баб. Валяй. Фома!
Женщина взвизгнула, когда Фома к ней подошёл.
—Закрой змеиную пасть, сучка!— прошипел Фома, торопливо возясь со штанами.— Сама раздвинешь ноги, или саблей помочь?
Женщина тяжело дышала, таращила глаза, дрожала от ужаса предстоящего.
Фома тяжело навалился, последовала короткая возня, сдавленные вопли. Наконец он оторвался от женщины, проговорил отдуваясь:
—Всё, как у моей Фроськи. Ничего такого.
—А ты думал… Всё едино, только гонора больше,— и Демид протянул Фоме пригоршню монет.— Рассовывай по карманам, после поделим. Где там Карпо с Омельком?
Те появились с большими мешками.
—Мы готовы,— бросил Карпо, вопросительно поглядев на панну, вяло поправляющую платье, изрядно помятое.— Что с домом, Демид?
—Запаливай,— махнул рукой Демид и отвернулся.
—С энтой лярвой что?— спросил Фома.
—Это твои заботы, твоя заноза, ты и разберись.
Фома неторопливо подошёл к шляхтичке, в лице которой уже горел лишь один жалкий огонёк — желание жить.
—Вот и посчитались, ясновельможная. Молись, не молись, а я тебя отправлю на небеса, на суд божий.
Она открыла губы, просить пощады, как решил Фома, но его кулак смачно расквасил ей рот. Голова откинулась и она лишилась чувств.
Все уже вышли на двор, готовясь в дорогу. Фома деловито высекал искру, чертыхнулся, увидев горящие свечи в канделябре. Поднёс их к тёмным шторам окон, бросил на охапку соломы у ног шляхтички, посмотрел, как занимается пламя, плюнул в сторону ещё не очнувшейся женщины и вышел к товарищам. Те уже садялись на коней.
Конюх в волнении топтался рядом, броситься на помощь опасался, а Фома пригрозил ему кулаком, подошёл, схватил за шиворот, притянул и прошипел:
—Ты ещё не наелся ляшских подачек, Остап? Не смей! Пусть всё сгорит! Это змеиное логово! Езжайте, я догоню,— обернулся он к друзьям, тронувших коней пятками
Фома ещё пару минут молча смотрел на быстро разрастающийся пожар, потом удовлетворённо вздохнул, повёл потревоженными плечами и спиной, повернул коня и медленно поехал следом. Жар пожара достигал его спины, но крика он не слышал. Ещё раз обернулся, заметил, как Остап бегает по двору, не решаясь подойти ближе к дверям.
Вялые, усталые и угрюмые, люди остановились уже после полуночи в высоком орешнике. Неподалёку текла заболоченная речушка в камышах и осоке, что кишели комарами.
В молчании стали укладываться поспать. Лошади уже напились и жадно щипали траву, брякая недоуздками и подковами.
Первым встал Фома. Он деловито прислушался к жужжанию лучезарного утра, оглядел коней, едва видневшихся в орешнике. Раздул костерок, поставил рядом котелок с водой.
Проснулся Карпо, молча пошёл к речушке, поплескался холодной водой и неторопливо вернулся. Молвил тихо, посматривая на спящих в росе друзей:
—Уж слишком мы беспечны, Фома. Как бы до беды не дошло.
—А что, уже дела делали?— насторожился Фома.
—Случалось,— ответил Карпо, помедлил и немного поведал, как они оказались здесь и почему.
—А я тож хотел было притулиться к этому Косинскому, да узнал, что он лях и передумал. И как раз вовремя. Всё одно не успел бы. Его уже схватили. Слыхал, что простили.
—Точно. Почти всех простили, Фома. Странно это мне.
—И не говори. Да хоть шляхта, хоть наша старшина больше об своей кишени думку имеет. Редко кто повертается харей к людям.
Отряд держал путь на юг, намереваясь вскоре подойти к Днепру и дальше пробраться на Сечь. Вечерело, усталые кони понуро плелись, как и казаки, выискивая подходящее место для ночлега. По-прежнему не хотелось останавливаться по хуторам.
Сзади всех двигались Ивась с Омельком. Они как-то сразу сошлись и весь день вот так ехали рядом, неторопливо переговариваясь.
Судя по всему, их обоих тревожила одна и та же мысль. Потому Омелько и спросил, пытливо заглянув в лицо юноши:
—Ты ведь недавно с ними?— Кивнул вперёд.— Что, так всегда гробили ляхов? Жутко было смотреть. А тебе?
