—Мне жаль, что ты так думаешь, Ар,— с грустью заметил Хуан.— Но насильно мил не будешь. Тебе нужны деньги? Сегодня же можно их тебе вручить. Я поеду с тобой к тайнику, и мы разделим их. Согласен?
Ариас кивнул. Хуан остро ощутил его недовольный кивок, больше не стал ничего выяснять. В душе рос ком отчуждённости, обиды и грусти. Внутри что-то ворочалось неприятное, ощущение пустоты и неудовлетворённости. Говорить больше не хотелось.
Ближе к вечеру Хуан с Ариасом на лодке пристали к пристани. В молчании пошли искать мулов, чтобы не тащиться пешком, хотя это было совсем не так далеко. Уже в тихих прозрачных сумерках, они сошли с животных под недоумённые взгляды негра Кумбо.
—Нам необходимы деньги, Кумбо,— вместо приветствия молвил Хуан.— Дай нам лопату, друг. Как дела у сеньоры? Ты давно её видел?
—С тех самых пор о ней ничего не знаю, сеньор. Волнуюсь. Вы не навестите её? Очень хочется узнать о Мире, дон Хуан.
—Я подумаю, как это сделать, Кумбо. Мне самому охота повидать их.
—Спасибо, сеньор! Я буду молиться за вас!
Друзья молча прошли к тайнику. Фонарь едва выхватывал из темноты небольшой клочок земли. Хуан неторопливо стал снимать сначала пласт дёрна с хилыми побуревшими от сухости стеблями травы, потом углубился дальше.
Ариас с напряжением следил за работой. Потом не выдержал, спросил:
—Ты так доверяешь этому негру?
—А почему я не должен доверять ему, Ар? Он уже доказал свою честность и преданность.
—Что-то ты слишком глубоко копаешь.
—Скоро докопаюсь, Ар. Вот, уже близко.
Вскоре он отбросил лопату, вылез из ямки, бросил Ариасу устало, утирая с лица обильный пот:
—Вытаскивай сам, Ар. Я устал. И осторожнее. Мешок может лопнуть от лежания в земле.
Ариас с готовностью осторожно ступил в ямку, поднатужился и выдернул тяжёлый кожаный мешок.
—Чёрт, тяжёлый! Сколько же там, Хуан?
—Точно не знаю,— сухо ответил Хуан.— Считать будем? Или так, на глаз отмерим?
Ариас думал недолго. Он что-то в уме прикинул, молвил неуверенно:
—Да со счётом у меня дела не так хороши, Хуан. Сколько ты мне думаешь отвалить?
—Полагаю, что треть тебя должна устроить.
Мулат неопределённо пожал плечами. Хуан наблюдал за ним, понять его он не смог, но молчание принял за знак согласия. Только спросил:
—Здесь или понесём к негру в хижину?
—Тащить такую тяжесть? Лучше здесь! Я расстелю попону. Захватил.
Хуан развязал мешок. Он был жёстким, грубым. Пошире раскрыл его, запустил руку в глубину. Ощутил холод монет.
Он черпал пригоршнями монеты, горка на попоне росла. Мулат напряжённо следил за работой Хуана, а тот прикидывал глазами, сколько ещё нужно добавить. Потом приподнял мешок, посмотрел, проговорив устало:
—Вроде всё! Достаточно?— И повернул голову к Ариасу.
Ему ответило молчание, которое можно было расценивать как угодно. И у Хуана опять мелькнуло в голове: «Ариас наверняка что-то может задумать. Это молчание загадочно и неопределённо. Стоит быть поосторожнее с ним!»
После этого Хуан старался не оставаться к другу спиной.
—Ты уходи, Ар, а я зарою остаток опять в тайник. Меня можешь не ждать. Я, возможно, уеду к сеньоре. До скорого, Ар!
Мулат кивал, голос его, по-видимому не слушался хозяина. Волнение обуревало его, Хуан это чувствовал и ждал, когда тот удалится.
Наконец справился с волнением, молвил с хрипотцой в голосе, подхватив связанную попону:
—Пока, Хуан! Я пойду. Ты утром вернёшься?
—Да, конечно! Что мне долго быть в той хижине? До скорого, Ар!
Мулат удалился, быстро растаяв в темноте ночи, осторожно ступая по жухлой траве.
А Хуан ещё долго сидел в раздумье, пока шаги не отвлекли его от дум.
—Дон Хуан! Где вы? Ага, фонарь горит. Я уж думал, что произошло что-то, простите. Вам помочь, сеньор?
—Нет, что ты, Кумбо. Вот сижу, думаю, как быть дальше. Вот возьми себе несколько монет на жизнь,— юноша протянул негру руку.
—Зачем мне, сеньор? У меня всё есть. Лучше Мире их отдайте. Ока купит себе что-нибудь для души. Сеньора держит её в строгости, а девчонке так хочется побрякушек и ярких платьев! Отдайте ей, дон Хуан. Она будет очень рада и благодарна вам. Вы ведь едете туда?
—Да, Кумбо. Вот зарою свою часть и поеду. Ты иди спать. Уже поздно, наверное. Я тут сам управлюсь.
Негр ушёл, а Хуан с фонарём в руке пошёл искать новое место для клада.
Он не поехал к сеньоре. Было поздно, пришлось дожидаться утра.
Сеньора Корнелия встретила Хуана особенно приветливо. А Мира прыгала вокруг повизгивала, словно восторженный щенок.
—Хуанито, что так долго не показывался? Я уже и ждать перестала!
—Эсмеральда!— грозно прикрикнула старуха.— Отстань от молодого человека. Он приехал по делу, а не развлекаться. Угомонись!
—Ну что вы, донья Корнелия!— Вмешался Хуан немного смущённый столь бурным изъявлением радости этой шумной девчонки.— Вам привет от Кумбо. Он сильно переживает за вас, дамы!
—С чего бы это? Мы ведь часто и не видимся. Всего несколько раз в год. Шкандыбает ещё?
—Работает, сеньора. Вот просил передать сеньорите на подарки ко дню рождения,— и Хуан протянул Мире несколько дукатов, блеснувшим в этой хибаре совсем неприлично.
—Хуан, вы делаете плохо,— строго молвила старая сеньора.— К тому же у Кумбо нет таких денег. Это наверняка ваши. И мне это не нравится!
—Бабушка! Что ты говоришь? Хуан не обманет меня, правда, Хуанито?
—Эсмеральда! Как ты обращаешься с доном Хуаном? Безобразие! Где ты научилась такому обращению? На улице?
—Бабуля, но мы с… доном Хуаном лучшие друзья! Правда сеньор?— её тёмные таинственные глаза хитро блеснули в сторону юноши.
—Какие друзья? Ты с ума сошла, Мира! Сейчас же прекрати нести чушь.
—Донья Корнелия, не ругайте внучку, прошу вас!— Хуан смущался всё больше, но успел заметить, что гнев сеньоры не настоящий.— Мы действительно с Мирой друзья. И это нам вполне нравится. Верно, Мира?
Девочка запрыгала, радостно смеялась, а сеньора продолжала ворчать, но в этот раз поспокойнее. Потом отстранила девчонку в сторону, проговорив, обращаясь к Хуану:
—Что нового, Хуан, можешь поведать старухе? Чем обрадуешь?
Он посмотрел на Миру с определённым значением. Донья Корнелия строго шлёпнула девочку по затылку, сказала решительно:
—Ступай на улицу, негодница! Да смотри не впитывай всяких гадостей!
Мира стрельнула глазами на Хуана, усмехнулась и стремительно выскочила в дверь. Её босые пятки мелькнули по дорожке.
