—А как же! Никто не заставляет делать то, что не нравится, свобода и вообще…
—Всё это не так, Мира! Даже совсем не так! Лучшее время жизни — детство. Уже в юности начинаются неурядицы. И знаешь, какие?
Мира вопросительно смотрела снизу вверх, ожидала продолжения, а в глазах бегали искорки любопытства. И, надоев ждать, спросила нетерпеливо:
—Ну что замолчал? Говори, Хуанито! Мне хочется это узнать.
Хуан улыбнулся. Потом проговорил, наклонившись ближе к её уху:
—Это любовь, моя милая Мира!
Она в недоумении вскинула озабоченную голову.
—Я думала, что… это… ну, Хуанито… Я полагала, что это так хорошо!
—Определённо! Если имеется взаимность и никто не мешает. Но так бывает очень редко. Родные считают далеко не всегда так, как хотелось бы любящим детям, Мира. И получаются трагедии, иногда очень печальные, но почти всегда люди мучаются. А потом могут происходить и всякие недоразумения… измены, всякие ссоры и всего много остального, что почти не оставляет места для того счастья, о котором влюблённые мечтали.
Девочка очень серьёзно слушала, бледнела лицом. Она долго не отвечала.
—И что, так происходит всегда, Хуан?
—Почти, моя Эсмеральда! Бывают исключения, но только исключения.— Хуан погрустнел, воспоминания нахлынули на него неудержимой волной.
Мира тоже молчала, впитывая услышанное. Потом тихо спросила, подняв голову с расширенными глазами.
—Хуан, ты любишь кого-то?
—С чего ты взяла, глупышка? Нет, конечно!
—А почему «конечно»?
Хуан пожал плечами, затрудняясь ответить. Но этот вопрос заставил его задуматься. Вспомнилась Габриэла, но тут он ясно осознал, что любви никакой не было. Скорей наоборот. Но что-то всё же между ними существует, этого отрицать он не мог.
—Кто его знает, Мира,— наконец ответил молодой человек.— Наверное, ещё не повстречалась мне такая девушка. Это не так часто получается.
Мира молчала, но они уже пришли к рынку, где люди толкались и галдели, мешали разговаривать. Хуан улыбнулся, спросил, отвлекаясь от серьёзного разговора:
—Что хочешь купить, Эсмеральда? Выбирай!
—Всё, всё, что хочу, Хуанито?— воскликнула она хитро, посмотрела сияющими глазами на юношу, и добавила: — А денег хватит у тебя?
—Для тебя хватит. Выбирай!
Она ещё раз глянула на Хуана, алчно заблестели глаза.
—Пойдём к лавкам, где торгуют украшениями! Я тебе покажу!
—Ну, я слушаю,— со смешком проговорил Хуан.
—Вот!— Она указала пальцем на серьги и ожерелье из ярких гранатов в золотой оправе.— Можно?
—Всего-то? А бабушка? Что она скажет, и что ты скажешь ей?
Девочка поникла, потом всё же смело ответила:
—А можно ей ничего не говорить, Хуанито?
—Так она всё равно узнает, Мира. Разве ты сможешь это скрыть от неё?
—Правда, Хуан! Бабушка обязательно узнает. Что ж делать?
—Я придумал! У тебя скоро день рождения, а я вряд ли смогу быть у тебя! Пусть это будет тебе подарок от меня! Как, подходит, а?
Её яркие губы растянулись в улыбке, глаза заблестели озорно.
—Вот здорово ты, придумал, Хуанито! Наклонись ко мне,— прошептала она.
Он наклонился, и Мира стремительно коротко поцеловала его в губы.
Хуан чуть не отшатнулся, но удержался, ощутив прилив нежности, смущения и волнения одновременно. А Мира покраснела до корней волос, отвернулась, не в силах посмотреть вверх.
—За это, ты получить от меня!..— Он не закончил, не придумав ещё кару.
—Что я ещё получу, Хуанито?— тут же вскричала девочка. В голосе слышался отчаянный вызов, готовность броситься головой вниз в ледяную воду. И Хуан это подметил. Волнение усилилось. Пришлось унять его продолжительным молчанием.
—Почему не отвечаешь?— в её голосе звучали уже спокойные тона.
—Ты меня смутила, Эсмеральда. Я не знаю, что ответить. Лучше купим твои украшения, а там посмотрим. Смотри лучше, не ошибись. Ты, наверное, в этой лавка побывала, а?
Она с готовностью закивала головой. Взяла его за руку.
—Спроси ты, Хуан. Я боюсь.
—Чего ж тут бояться. Я рядом ведь. Спрашивай.
Девчонка тихо заговорила, лавочник плохо слышал её тихий голос.
—Сеньорита спрашивает показать ей вон те украшения.— Хуан указал.
—Деньги у вас имеются, сеньор?— с недоверием спросил лавочник.
Хуан вытащил мешочек, встряхнул его.
—Лучше поспеши, сеньорита не хочет ждать.
—Извольте,— засуетился лавочник.— Прошу, сеньорита,— и он разложил на прилавке серьги и ожерелье.
Мира с затаённым восторгом взирала на них, боясь тронуть руками.
Хуан молча взял ожерелье, застегнул его сзади на шее, серьги отдал Мире, попросив купца:
—Зеркало, где зеркало? Подай, голубчик.
Мира вертела головой, меняла серьги, восторженные глаза не могли оторваться от восхитительного зрелища. Наконец она вздохнула, повернула потухшие глаза к Хуану.
—Но это же, наверное, очень дорого, Хуан?
—Сколько я должен?— обратился он к купцу.
Тот назвал цену. Хуан с недоумением посмотрел на жадного купца, отсчитал немного меньше, проговорил жёстко:
—Никогда не жадничай, голубчик! Это не поможет тебе! Пошли, Мира!
Купец было бросился возражать, но Хуан уже вышел, держа Миру за руку.
—Хуан, это же так много!— ужаснулась девочка.— Мне даже страшно стало! И идти с ними как-то неудобно. Вдруг кто из знакомых увидит?
—Пустое, Мира! Ты и не такое должна иметь! Только подождать надо немного. Иди и не волнуйся. Ты довольна?
—Да! Я и мечтать не могла ни о чём подобном, Хуанито. Можно тебя ещё раз поцеловать?— Мира покраснела, но не очень сильно.
—Пока нельзя, моя Мира,— усмехнулся Хуан.— Пойдём к цирюльнику. Я побреюсь, постригусь, и тогда можешь сколько угодно. А ты должна надушиться лучшими духами, какие найдутся у цирюльника. Согласна?
Она молча кивнула, но было видно, что немного огорчена затяжкой её порыва, её желания поблагодарить своего благодетеля.
Хуан долго разглядывал себя в зеркале, поданном цирюльником. Повернулся к Мире, спросил с неловкой улыбкой:
—Так лучше? Тебе нравится?
—Ой! Конечно, Хуанито! Ты совсем неузнаваемым теперь стал!
Они вышли, прошли молча немного, потом Мира приостановила шаг, повернулась к Хуану, покраснела и прошептала:
—А теперь ты позволишь мне тебя поцеловать?
