—Посмотрим, что можно сделать, Лало. Но это будет не скоро. Пока работай, налаживай хозяйство и богатей. Потом рассчитаемся.
В городе Хуан отпустил Лало, вручив ему оформленную бумагу. Он спешил к хижине доньи Корнелии, к балаболке Мире. Вспоминая об этой девчонке, Хуан не мог сдержать улыбки на губах.
Но сначала он зашёл к цирюльнику. Хотел предстать перед девчонкой выбритым, вычищенным и благоухающим, как того требовала Мира.
С довольной улыбкой, Хуан быстро шёл по улицам, углублялся в грязные и людные переулки бедноты. Его провожали алчные завистливые глаза.
Но что это? Он ещё издали увидел груду обгоревших останков хижины. Кругом теснились хижины соседей и люди с интересом наблюдали за ним, следя, как поведёт этот богатый сеньор.
К нему подошёл местный дурачок, сгорбленный, грязный и кривляющийся.
—Любуетесь, сеньор? Жарко горела чёртова хижина, ха-ха! Наконец-то Бог покарал это гнездо дьявола, ха-ха!
—Что ты гогочешь, падаль? Говори, что тут произошло?— Хуан побледнел, сердце гулко забилось у самого горла.— Они мертвы?
—Хи-хи! Мертвы? Только старая дьяволица, сеньор! Хи-хи! Я всё слышал!
—Даю золотой, если всё расскажешь, юродивый безумец!— Хуан показал в пальцах сверкающую монету.
—Дай! Дай! Мне, сеньор! Я никогда не держал в руках такой монетки! Дай мне, дай!
—Угомонись, урод! Ты сможешь всё рассказать? Где Мира? Что с доньей Корнелией? Говори!
Юродивый вдруг посерьёзнел, перестал кривляться. Схватил за руку собеседника и потащил к обгоревшим грудам.
—Вот, сеньор! Я тут сидел и всё слышал. Пришли трое. Один белый и два мулата. Вначале говорили тихо, потом начали грозить. Требовали денег и Миру. Дьяволица ничего не хотела отвечать, а Миру ещё с утра отвела в дальний домик улицы к своей приятельнице.
—Погоди! Кто такой этот белый? Ты его видел раньше? Опиши его.
Юродивый оглянулся по сторонам. Издали за ними следили много глаз и он опять стал кривляться. А между ужимками, поведал о том белом.
Хуан несколько раз просил повторять описание, долго думал и вдруг понял, кто это мог быть. Он сильно походил на Амбросио, что заведовал охраной асиенды дона Рожерио и его псами. Желваки на скулах вздулись, глаза хищно сузились. Он побледней.
—Говори дальше, дурак!
—Её пытали, сеньор. Всё требовали Миру. Жгли огнём, били, ломали пальцы! Я с трудом сдерживал вопль ужаса, сеньор! Было так страшно! Вы дадите мне монетку, а?
—На, бери! Что было дальше? Говори!
—Сеньор, дальше было ещё страшнее! Я заглядывал в щель и всё видел! Они привязали её к лавке, заткнули рот, выбив последние зубы, а потом подожгли хижину, сеньор. Но ещё стояли и требовали признания. Дьяволица молчала. Видно, дьявол был силён в ней, сеньор! Так и сгорела в дьявольском пламени. И Бог её не принял. Никто не пришёл ей помочь! Дай ещё монетку, сеньор!
—Куда они пошли потом?— глухо спросил Хуан.
Юродивый махнул рукой, подкрепив жест коротко:
—Туда!— жест указывал на юг.
—Значит, к негру,— сам себе проговорил Хуан шёпотом. Потом спросил: — Где сейчас Мира? Ты знаешь?
Юродивый энергично закивал головой.
—Я могу проводить, сеньор. Это всего три сотни шагов.
Хуан перестал расспрашивать, толкнул юродивого в спину и они поспешили в конец улицы. Орава ребятишек молча проводила щедрого сеньора глазами, а жители тихо переговаривались между собой, обсуждая событие.
—Хи-хи! Вот, хозяева, привёл вам моего друга, дона Хуана, хи-хи!
—Возьми и уходи!— бросил Хуан реал юродивому.— Где Мира?— Повернулся он к пожилой женщине, встретившей его выпученными в страхе глазами.
Его, конечно на улице все знали. Она молча прошла в сарай. Там разгребла мусор и солому. Открыла дощатый люк, наклонилась в темноту, позвала:
—Мира! Выходи на свет божий! Теперь можно!
Показалось бледное испуганное лицо девчонки. Глаза тотчас узнали Хуана, расширились, потом слёзы брызнули по щекам. Она ничего не смогла выговорить, только смотрела через струящиеся слёзы, силилась что-то сказать и не могла осилить спазм горла.
—Успокойся, девочка! Это ведь я, Хуан! Иди ко мне!— он протянул к ней руки, помогая выйти по прогнившим перекладинам лестницы.
Она прильнула к нему своим исхудавшим тельцем, дрожала, всхлипывала, так и не проговорив ни слова. А Хуан гладил её по тёмным волосам, машинально смахивал мусоринки, и целовал в макушку.
—Ну, хватит, Эсмеральда! Будет тебе всхлипывать. Я с тобой. Всё будет хорошо. Мы скоро уедем далеко, и нас никто не найдёт.
—Ты меня не бросишь, Хуанито?— наконец вымолвила Мира, подняла покрасневшие глаза, из которых сами собой вытекали слёзы.
—Что за глупые вопросы, Мира? Откуда такие мысли? Идём в хижину.
Мира поведала, как накануне бабушка заторопилась отвести её сюда, заметив, что она, Мира, должна здесь жить в тайнике до появления Хуана.
—Она дала мне денег, но я передала их тёте Клариссе,— сказала Мира.— Я узнала, что бабушка умерла, но мне не разрешили быть на её похоронах.
—И правильно сделали, Мира. Тебе нельзя было появляться на улице. За ней могли следить. Ведь ты — главное, за чем приходили убийцы.
—Для чего это им понадобилось, Хуан?
—Я потом тебе расскажу, дорогая моя девочка. А теперь успокойся и не думай ни о чём грустном и плохом.
Она порывисто целовала его выбритые щёки, улыбнулась, заметив:
—А ты вспомнил про бритьё, Хуанито! Я так рада, что ты приехал! Мне было очень страшно, Хуанито!
—Мы должны тотчас ехать к морю, Мира.— Хуан повернулся к Пахо, проговорив решительно:
—Поспеши на рынок и купи хорошего мула для сеньориты. Вот тебе деньги. Мы будем ждать здесь. Мира, ты умеешь ездить на муле?
—Никогда не пробовала, Хуанито! Но я быстро научусь. Ты ведь мне поможешь?— она блеснула на него карими глазами, доверчивыми и наивными.
—Эсмеральда, ты сколько дала тёте Клариссе денег?— спросил Хуан тихо.
—Всё, что бабушка мне отдала. Я не считала. А что?
—Хотел дать им тоже немного. Ты не против?
—Конечно, Хуанито! Они так много для меня сделали. Мы поедем к Кумбо?
—И к нему заедем, девочка. К нему прежде всего. Там наше богатство, ты ведь помнишь?
—Ага,— так же тихо ответила Мира, заговорщицки прищурила глаза, потрогала его усы, потом нос, усмехнулась.— Твой нос похож на нос попугая, Хуанито! Ты отпусти усы попышнее, ладно?
Хуан немного расстроился, но улыбнулся, прижал девчонку к себе, поцеловал в макушку.
—Мира, мы, наверное, поедем в столицу. Хотела бы жить в большом городе?
