—Чужих поблизу не встречали?— поинтересовался Фома.
—Вроде нет, пан казак. А что?
—Да вроде показалось недоброе нам с час назад, или больше.
—Наши ещё не все вернулись с поля,— заметил один мужик.— Коль что узнаем, казаки — поведаем тотчас. Понимаем…
—Где бы нам переночевать здесь, а?— И Демид обвёл село глазами.
—У Кондрата Бакулы можно. Сарай, считай, пустой. Остатки сена найдутся, хозяин не будет возражать. Идёмте, я провожу,— мужик махнул рукой.
Заматеревший Кондрат без тени мягкости в лице глянул на гостей, кашлянул, промолвил густым голосом:
—Оно-то можно, да как бы паны не узнали чего. В четырёх верстах на сход село с дюже злым и въедливым паном.
—Мы заплатим, Кондрат,— полез в карман Демид.— А, если что, так можешь вполне всё свалить на нас. Мол, принудили, проклятые низовики. С нас, как с гуся вода!— И Демид мрачно усмехнулся.
—Тогда, казаки… Что ж, располагайтесь. Я не против. Свои ведь…
Коней напоили, засыпали остатки овса, а путники, помывшись в речке, завалились спать ещё до темноты, плотно поужинав горячего и гречневой каши.
Их разбудили в темноте. Какой-то молодой парубок с трепетом в голосе шептал:
—Вставайте быстрей! Беда подходит! То ли поляки, то ли казаки сюда конными прут! А поляки там точно есть!
—Откуда знаешь?— метнулись слова всполошившихся казаков.
—Сам видел! Стояли на бугре и высматривали в деревне что-то!
—Много их?— не унимался Демид, торопливо натягивал сапоги и сопел.
—Кто ж их знает! Темно ведь. Думаю, что два десятка наберётся, а там поди посчитай. Темнеют, и всё! Я помогу оседлать коней!
—Кобылу вьючную надо бросить, Демид,— предложил на ходу Карпо.— С нас хватит и одной скотины! Не забывай оружия, хлопцы!
Все выскочили на тёмный двор. Кони беспокойно вскидывали головы, шарахались в стороны, а казаки, сдерживая ярость, пытались успокоить животных, бегая вокруг с сёдлами и припасами.
—Куда подадимся, Демид?— спросил негромко Карпо, уже крутясь на коне.
—Хлопец молвил, что отряд заходит со схода. Куда ж ещё? В ту сторону,— махнул рукой на запад.— Выезжай со двора! Омелько, вьючного коня возьмёшь! Просмотри, всё захватили? Эй, хлопец, где ты?
—Чего надо, пан казак?— вынырнул тот из-за шеи коня.
—Кобылу спрячь. Могут придраться. И вот тебе за труды,— сунул в загрубевшую ладонь несколько серебряных монет.— Прощай! Спасибо тебе!
—Храни вас Господь, пан казак,— ошалело пробормотал парень.
Беспорядочный перестук конских копыт дробно бухал по пыльной дороге и затих, провожаемый истошным собачьим лаем.
Парень торопливо вскочил на кобылу, звонко ударил её ладонью по крупу и погнал к околице, подальше от предполагаемого появления отряда.
Конный отряд вошёл в деревню тихим шагом, в молчании.
—Собаки неспроста взлаяли, пан хорунжий,— тихо молвил казак, ехавший чуть сзади польского офицера.
—Я слышал,— недовольно ответил поляк.— Проверим. Село маленькое и мы докопаемся. Приступайте к поиску. Да будьте поосторожнее. Они вооружены. Послать вперёд трёх в разведку. Пусть проедут версты три, посмотрят. Вперёд!
В отряде свистнули, собаки зашлись лаем, в хатах завозились, стали появляться светлые тени людей, выглядывающих из ворот и окошек. Заголосили бабы, дети заплакали. В окнах засветились тусклые лучины.
Двадцать хат деревеньки всполошились, люди высыпали на улицу, в страхе наблюдая, как проворно и деловито казаки рыщут по хатам и сараям, отвешивают незлобивые оплеухи и тычки.
Хорунжий спокойно восседал на рыжем жеребце, покусывал ус, держа руку на рукояти нарядной сабли.
—Пан хорунжий, ничего такого не нашли,— подбежал десятник в запаренном кафтане, с шапкой в руке.— И селяне ничего такого не знают.
—А собаки? Они ведь кого-то провожали?— Хорунжий огляделся на топтавшихся с озабоченными лицами мужиков и баб.— Предлагаю золотой тому, кто скажет что-нибудь о бандитах, рыскающих в округе!
Селяне зашептались, пожимали плечами, жадно посматривали на сверкающую в свете редких факелов монетку. Один старик выступил на шаг, поклонился почти до земли, молвил тихо:
—Пан офицер сам мог убедиться, что всё село мирно спало. Мы никого в своём селе не видели, не принимали. Слухи бродят — это верно. Сами слышали, пан офицер! Простите, если что не так, ясновельможный пан!
—Пшёл, пся крев! Быдло замазанное! Все воры, всё скрывают, голодранцы!
—Пан хорунжий, разведка прибыла.— Десятник заискивающе смотрел снизу на командира.
—Что они говорят?— недовольно бросил хорунжим.
—Темно, пан… Что ночью можно узреть, пан. Надо дождаться дня.
Поляк некоторое время раздумывал, видно было, что он зол, недоволен результатами набега, и теперь колебался в выборе решения. Ему не хотелось заниматься этим мелким делом, но приказ есть приказ.
—Распредели людей по хатам,— не поворачивая головы бросил хорунжий.— Отдохнём до утра.
Казаки радостно загомонили, и не прошло и десяти минут, как деревня опять погрузилась в темноту и сон. Но внутри шептались, обсуждая происшествие.
В одном из сараев трое казаков, укладываясь спать, загадочно шептались в темноте. Один голос постарше, говорил тихо:
—Как бы нам не загреметь, хлопцы. Долго это продолжаться не может.
—Да ничего не будет,— отозвался голос помоложе.— А чего ты хотел? Своих выдавать? Пусть погуляют ещё. Всё одно долго это им не удастся.
—Архип верно молвит,— ещё один голос.— Пусть погуляют. Панам давно рога надо поотбивать. Да и следов почти не было. Так, мелочь…
—Хватит базикать, хлопцы. И так выбиваемся из сил. Спите. До света совсем мало осталось.
В сарае затихло, вскоре раздался лёгкий храп и мирное сопение.
-
[1] Майдан (укр., тюрк.)— площадь.
Глава 4
—Дьявольщина!— Демид всё оглядывался, вид его был сильно встревожен, глаза затравленно блестели.
—Успокой свою душу, Демид,— увещевал Карпо.— Мы почти оторвались, а казаки, судя по всему, не горят особым желанием нас догнать. А два ляха, что с ними, мало могут одни.
—Думаешь, они дадут нам улизнуть? Что-то не верится в это! Словно стая волков идут по следу. Уже третий день гонят.
—Ты же сам сдерживаешь нас, Демид, Давно бы оторвались. Кони у нас получше казацких. А поляки одни гнать нас не осмелятся. Наверное, пора нам уходить, пока не так далеко ушли от намеченной цели.
Отряд трусил размашистой рысью, чувствуя в двух-трёх верстах погоню.
