Фома поравнялся с молодыми, бросил недовольно:
—Чего мудрит Демид? Карпо верно ему говорит. Словно дразнит ляхов.
—Осторожничает,— ответил Омелько. Ему тоже было непонятно поведение Демида, и он готов был поддержать Фому, когда тот заметил:
—Пора ему напомнить, что он не один. И мы что-то да должны значить.
—Он просто не торопится удаляться слишком от Сечи.— Ивась несмело вскинул голову на Фому.
—Уже и так отмахали за это время почти полтораста вёрст. Только и знаем, что обходим городки да большие сёла. А погоня пользуется этим и легко догоняет, срезая путь по целине.
—И то верно. Кони уже притомились изрядно,— Омелько похлопал потную шею своего коня.— И харч кончается. А доставать стало трудно.
—Ничего,— отозвался Фома.— Мы оторвались вёрст на семь-восемь. Если опять круг не сделаем, то сможем передохнуть маленько.
—Да тут и городков почти нет. Помнится, слышал об этом,— сказал Омелько.— А в сёлах можно долго не задерживаться.
Они вынеслись на бугорок, остановились и внимательно огляделись. На три версты местность была пустынна. Только впереди, почти скрытый шлейфом пыли, тащился длинный обоз.
—Видать купцы едут по торговым делам,— указал Карпо рукой.— Может, догоним и разживёмся харчами, а?
—Это можно. Нам сподручно. Можно не заходить в деревню.
—А коням отдых малый можно дать, сядем к купцам в фуры и мажары,— добавил вечно пекущийся о своём коне Ивась.
На него глянули пренебрежительного, и не ответили. Демид махнул рукой, отряд скатился с бугорка и потрусил к исчезнувшему за холмом обозу.
Снова его увидели уже через полчаса, когда поднялись на пологий холмик. В версте впереди тянулся ряд возов, укрытых полотном, растянутым на согнутых в виде арок тонких жердях. Некоторые просто увязаны верёвками. Каждую мажару и фуру тащили четыре коня. По краям ехала охрана и купцы видать из тех, кто помоложе.
Вдруг в обозе произошло что-то странное. Люди забегали, кони шарахались, стаскивая телеги в круг, поднимая оглобли в небо.
—Что это с ними?— в недоумении спросил Демид.— Вроде никто не нападает, а они огораживаются.
—Глядите — Ивась крикнул, указывая чуть влево.— Татары!
Все увидели, как малаяорда степняков, числом около двадцати, несётся по дну лога, размахивая саблями. Уже слышался дикий ор и далёкие выстрелы.
—Эй, хлопцы! Где наша не пропадала! Вперёд! За мной! Поможем против нехристей! Может, что выиграем!
Демид пригнулся, гикнул, дал коню шенкеля и понёсся вперёд. За ним оросились остальные, больше не раздумывая и не колеблясь.
Демид придержал коня, оглянулся, бросил назад:
—Мы трое врубимся в степняков, а хлопцы пусть из пистолей и мушкета сначала палят. Потом лишь беритесь за сабли! Да не очень пугайтесь. Да и на рожон не лезьте. В свалку не прите! Арканов остерегитесь!
Ему никто не ответил. Крохотный отряд тяжёлым галопом, не горяча коней, приближался к табору, где уже шла сеча. Купцы отчаянно отбивались, палили изредка из пистолей и мушкетов, больше орудовали пиками и саблями.
Несколько низкорослых коней уже носились по полю без седоков. Крымцы стремились побыстрее проникнуть внутрь табора и начать грабёж, но их попытки не приносили им успеха.
Охрана обоза укрывалась за возами, пресекая все попытки степняков овладеть табором. Но было видно, что купцам долго не продержаться.
А отряд Демида быстро приближался. Увлечённые боем, крымцы или буджаки наседали отчаянно.
Демид подскакал первым и одним ударом сабли свалил кочевника с коня. Налетели остальные. Прогрохотали выстрелы. Мушкет полетел на землю, дымя стволом. В таборе уже видели помощь, и это ободрило защитников. А татары на миг растерялись, отхлынули, полагая, что помощь пришла большая. Демид с товарищами воспользовались минутным замешательством, срубили ещё трёх степняков, остальные стали ловить коней.
Ивась трясущимися руками орудовал шомполом, заряжая пистолет. Ему было жутко вклиниваться в редкие ряды степняков с вертящимися Демидом и Карпо. Фомы нигде видно не было.
Как в тумане Ивась видел, как двое татар бросились на Демида. Рука юноши сама вскинулась, палец сорвал крючок. Пуля ударила татарина в бок, рука с саблей тут же ослабела и упала на плечо Демида безвольно, расслабленно.
Из табора тоже прозвучало несколько выстрелов. Кто-то выскочил за телеги с пикой и стал ретиво колоть крымчаков и их коней. Те быстро поняли, что добыча ускользает и тотчас отхлынули. Некоторые спешенные ещё бежали за лошадьми, ловя поводья, но остальные человек десять уже удалялись от табора.
Ивась огляделся. Только сейчас он стал видеть предметы чётко и определённо. Грудь ходила ходуном, в голове стучала кровь, а тело дрожало мелкой дрожью.
Из табора высыпали люди. Их было всего несколько человек, и вид их ничего хорошего не говорил. На многих были пятна крови, одежда местами порвана, глаза лихорадочно блестели.
Ивась никак не мог сосредоточиться на словах, долетавших до его слуха. Он сполз с седла, бросил поводья и подошёл к Карпо, присевшего около тела.
На земле лежал Фома, его полузакрытые глаза чуть поблёскивали, не мига ли, а лицо уже пожелтело и закостенело.
—Что это с ним?— прошептали губы Ивася.
—Что, что! Убили нашего Фому! Проклятые нехристи!— И Карпо яростно и смачно сплюнул, отвернувшись.
Ивась стоял оглушённый и пришибленный. Видимо его лицо было белее снега, потому что Омелько спросил участливо:
—Ты что, Ивась? Тебя нудит? Попей водицы, успокоит,— и протянул баклагу.
Ивась безвольно принял воду, отпил глоток, потом прильнул и жадно выпил почти всё. Отдышался, бормотал смущённо:
—Что-то в голове стучать стало и перед глазами круги поплыли.
—Это с непривычки, Ивась. Жаль дядьку Фому. А у меня ни царапины! Даже самому удивительно!
Подошёл Демид с бледным осунувшимся вдруг лицом. Спросил, глядя на бледного Ивася:
—Отошёл малость? Ничего, привыкнешь. Это ты меня от сабли татарской уберёг? Мне Карпо сказал.
Ивась посмотрел в лицо Демиду, кисло скривил губы в подобие улыбки.
—Не припомню, дядя Демид.
—Всё равно молодец! В первом бою всегда муторно и не по себе. Привыкнешь, Ивась. И поздравляю с крещением. Молодцом был! Вот только Фому срубили басурмане проклятые. А хочешь глянуть на своего татарина?
Ивась энергично замотал головой.
—Ну и правильно, Ивась. Чего на него смотреть. Пусть его коршуны поклюют. Он того заслужил. Пошли хоронить Фому.
—Демид, у тебя на плече кровь,— протянул руку Омелько.
—То пустое, хлопчик. Заживёт, как на собаке.
