Они ещё долго сидели в кабаке, пока ноги с трудом ворочались под столом. Потом, обнявшись, поднялись по скользким ступеням наверх и затянули песню, не понимая один одного.
Новый год встретили при обильном мокром снеге, вспоминали свои зимы, и с тоской смотрели в мутное оконце их скудного жилища. Попивали пиво, заедая пудингом и коржами с мёдом.
Две недели спустя купец Иван сообщил, что он отправляется на две недели во Франкфурт, где у него должна совершиться хорошая сделка.
—Вот вам по пять монет серебром, и готовьтесь в дорогу. Послезавтра весь обоз выступает.
—Чёрт!— ругался Карпо.— Думал, что скоро назад, домой, а оно вишь как повертается. И погода слякотная. Не по душе мне это.
—А чего сидеть сидьмя на месте?— огрызнулся Демид,— Ещё заработаем, а что ещё делать? Поедем, я уже дал согласие. Как вы смотрите, хлопцы?
Они переглянулись и дружно ответили, что не против.
—Вот с этими жить легче, Карпо. И не дуйся, что сыч ночной. Что нам делать по такой распутице дома, когда здесь всё же какие ни на есть, а дороги. Скоро весна. По весне и пустимся в путь. Можно будет зажить припеваючи, если забраться подальше и не высовываться без дела.
Карпо молча сопел, отвечать не стал, понимая, что ему одному не перешибить остальных.
До Франкфурта тащились больше времени, чем рассчитывал Иван-Иштван. И в самом городе пришлось задержаться на три дня дольше. Но тут произошли события, которые резко изменили всю судьбу нашей четвёрки.
Гессенские князья заволновались, собрали войско и сделали попытку обложить имперский город данью в свою пользу. Городской магистрат возмутился, поднял горожан, нанял наёмников.
В число наёмников попали и наши казаки. Их принудили, пообещав в случае отказа, бросить в тюрьму, как дезертиров. Пришлось согласиться.
—Ну и влетели мы в историю!— никак не мог успокоиться Карпо.
Они находились у здания ратуши в ожидании выступлений членов магистрата с напутственными речами, которые наши казаки понять не могли.
Им оставили их оружие, коней, только снабдили шлемами с эмблемой города.
—Теперь мы будем привязаны к этим воякам, даже шага ступить по своему разумению не сможем,— Карпо все бухтел, хотя его никто не слушал.
Конных было немного, потому казаков определили в драгунский усиленный эскадрон человек на полтораста. По слухам, силы мятежного курфюрста подходили с юга, с намерением перекрыть дорогу к южным угодьям, снабжавшим город продовольствием. Оружия в городе хватало. Канониры торопились установить и пристрелять пушки на стенах, и их грохот изредка пугал горожан.
Бравый капитан эскадрона выехал перед строем, подкрутил усы, оглядел воинов, остановил взгляд на казаках. Ему было любопытно посмотреть диковинных воинов.
Его речь была отрывистой и совершенно непонятной. Один Демид пытался понять, но кроме нескольких слов, ничего не уловил.
—Что он лопочет, кот усатый?— продолжал беситься Карпо.— Как воевать с командиром, если его не понимаешь?
—У него есть подчинённые. Они легче доведут до нас любой приказ. Будем выполнять то, что и другие из нашего отряда.— И Демид со смешком огладил вислые усы.
Молодой шустрый командир их десятка тонким голосом отдавал приказ. Воины выступали вперёд, строились, за ними последовали и казаки. На них с любопытством поглядывали, весело переговаривались, толкая друг друга локтями.
Звонкий девичий голос прокричал имя Ивася. Он не сразу сообразил, что окликают его, но тут девушка, что ублажала его в кабаке, протиснулась между конскими крупами, схватила его стремя, подняла сияющие глаза на юношу и залопотала быстро и непонятно.
Солдаты смеялись, хлопали Ивася по спине, заигрывали с девушкой, но она и не думала обращать на них внимание.
Ивась недоумённо пожимал плечами, изображая полное непонимание. А девица потянула его за рукав, принуждая наклониться. Он наклонился, ощущая волнение и смущение.
Её губы приникли к его губам, и девушка запечатлела на них долгий страстный поцелуй.
Солдаты радостно гоготали во все глотки, смотрели на Ивася завистливыми глазами, что-то говорили девушке, а Ивась начинал злиться, что ничего не может понять.
Наконец юный командир в начищенном панцире и шлеме с пышным пером, прокричал раздражённо команду, повторил её ещё, пока солдаты не послушали его.
Юнец тронулся к воротам, десяток за ним и Ивась только однажды, обернувшись, увидел махавшую платком девушку.
Ехали попарно. Омелько с усмешкой наклонился к другу, спросил хитро:
—Ты хоть понял, что она тебе говорила?
—Да пойди пойми её тарабарщину! Ничего не понять!
—Брось, Ивась! Не красней! Видно ты здорово запал этой шлюхе в душу. Проводить прибежала. Смотри не обмани, не подведи, вернись. Думаю, что она не прочь подождать тебя.
—Да мне-то что с того?— отнекивался Ивась, но внутри нашёл искорку удовольствия и радости. Ещё подумалось: «Хоть одна душа будет меня ждать в этом чужом городе! Хорошо!»
А Омелько не отставал:
—Ух и понравился ты ей, Ивасик! С чего бы это? Худой, невысокий, просто хлопец, а вот на ж тебе! Может, поведаешь, чем ты берёшь?— И его глаза озорно и хитро засмеялись.— Надо бы проверить, что так приворожило дивчину, хи-хи!
—Пошёл к чёрту, Омелько! Тут неизвестно куда прём, а ты со своими дурацкими разговорами. Эй, дядька Демид!— крикнул Ивась передней паре.— Ты не догадался, куда едем? Может, узнал что?
Демид полуобернулся в седле, скривил губы в неопределённой гримасе. Молчал.
Отряд покинул крепостные стены, прошествовал по предместью, провожаемый молодыми девушками и мальчишками, что орали и махали руками. Спустился по разбитой дождями дороге в долину и затрусил дальше под серыми тучами. Они неслись с запада, несли влагу, и солдаты с беспокойством поглядывали на небо.
—Версты три уже отбежали, Ивась,— заметил Омелько, оглядывая окрестности.— Долго ещё нам трястись так?
Он не ждал ответа, а Ивась л не думал продолжать разговор. Его голова была занята думами об этой конопатой девушке, что так бесстыдно поцеловала его при людях. Его удивляло, что она ничуть не смутилась, не обратила на солдат с их гоготом никакого внимания.
А воспоминания о той ночи в грязном закутке, бросили его в жар. Он теперь понимал, чего так тянет мужиков к бабам. И вдруг вспомнил, что вытворяла эта девица. И подумалось неожиданно: «А может и бабы так же тянутся к нам? Ведь она никак не хотела отпускать меня. И потом, второй раз!»
Эти и другие мысли так захватил юношу, что резкий окрик юного командира и толчок кулаком в бок, заставил осмотреться по сторонам.
Они остановились в низине, а выше, не далее версты маячили всадники, неторопливо шагов двигающиеся по гребню холма.
