—Что за конники, Омелько?— встрепенулся Ивась.— И где это мы?
—Проспал, что ли? Ты уже счас словно очумелый едешь. Опомнись, хлопец!
Ивась недоумевал. Присмотрелся к далёким конникам. Их было не меньше их отряда. Скорей всего это разведка врага. Наверное, и мы в разведке и теперь их юный начальник горит желанием испытать себя и своих солдат.
Командир размахивал саблей, кричал, указывал в сторону группы конников, а потом развернул коня, махнул саблей и помчал к вражеским всадникам, которые продолжали медленно продвигаться почти параллельно их движению.
—Что он надумал?— спросил Демид Карпо, наклонив к тому голову.
—Наш петушок? Хочет отличиться, дурашка. Голову даю на отсечение, что это его первая сшибка, если до этого дойдёт.
—Посмотрим,— ответил Демид, повернулся к своим молодым казакам, бросил словно приказ:
—Хлопцы, проверьте пистоли! Особо не рвитесь вперёд. Посмотрим, как будет получаться. И в свалку, в свалку не лезть! Поняли?
—Поняли, поняли, Демид,— ответил Омелько, слегка побледнев.— Только не всё от нас зависит.
—Смотрите на нас, хлопцы. Эта война не наша, так что рвение своё нечего показывать. Больше для близиру. Ещё неизвестно, что за вояки нас окружают. И не теряйтесь. Глаза не закрывайте.
Отряд вынесся на гребень. Противник был шагах в двухстах и тоже намеревался атаковать. Кирасы мрачно поблёскивали под серым небом, плащи развевались крыльями летучих мышей.
Юнец-командир что-то прокричал, горделиво выпрямился в седле. Его сабля смотрела в сторону надвигающегося командира вражеского отряда.
Ивась только успел выхватить пистолет, как их юный командир взмахнул руками и кубарем скатился по крупу коня на мокрую землю.
Передние уже сшиблись. Демид выстрелил в одного их немцев, Карпо крутанул коня, отмахнулся от удара, подсёк сбоку коварным ударом.
Тут Ивась прямо перед собой увидел оскаленную морду коня. Он забыл о сабле, но пистоль успел вскинуть. Почувствовал лишь, как рука сильно дёрнулась вверх, а дым не позволил заметить результат выстрела. А голос Демида словно кулаком по темечку ударил Ивася:
—Какого чёрта, мать твою! Саблю, саблю выхватывай, болван!
Что-то блеснуло над головой Ивася, что-то хрястнуло, послышался вопль, и брызги крови попали на лицо. Горячей, чужой, он это сразу понял. И удар плашмя по спине, который вывел его из ступора.
Рванул повод, кровяня губы коню. Увидел как Карпо рубится с латником и бросил коня в ту сторону. Тот грудью ударился о круп вражеской лошади, это не сдвинуло её с места, но сабля Ивася полоснула по голове всадника. Шлем сорвался с ремешка, покатился в траву, воин обернулся к Ивасю, но сабля Карпо самым концом раскроила череп у самого уха.
Это чётко отпечаталось у Ивася, но не остановило его. Он уже стал соображать, видеть. Все конники рассыпались на довольно большом пространстве и рубились с ожесточением и яростью. Определить, чья сторона брала верх, Ивась не мог. Ему казалось, что все одинаковые. Лишь то, что Демид отбивался от наседавшего на него латника, показало, кто враг. Ивась толкнул коня к ним, лошадь поскользнулась в луже крови, но устояла. Юноша посмотрел на дерущихся. Думал, что Демид легко справится с противником, но латы сильно помогали тому.
Ивась оторопел, бросил коня дальше, поискал глазами, и сильно ткнул концом сабли в прореху между латами.
Воин обернулся. Его лицо не было видно из-за низко надвинутой каски, а Демид устало рубанул воину по руке. Сабля вывалилась из рук того и он склонился к шее коня.
Всё это Ивась увидел мельком, краем глаза. И услышал крик Демида:
—За мной, хлопцы! Тут плохи дела! Где Омелько? Ко мне!
Карпо понукал коня, пытаясь подскакать к Демиду. Крикнул истошно:
—Омелько на земле! Надо помочь, может, живой!
Демид отмахивался от молодого воина, ранил его коня и тот отвернул.
—Ивась, гони к Омельке! Мы с Карпо отгоним латников!
Юноша нашёл лежащего Омелько, погнал коня к нему, обегая дерущихся.
—Омелько! Ты живой?— вопил Ивась, подскочив к другу.
Тот приподнял голову, крикнул, оглядываясь:
—Коня прибило! А меня чуток зацепило! Найди мне коня! Я полежу тут!
Ивась с трудом уворачивался от наскоков вражеских воинов. Их кони раза в полтора были тяжелее казацких, и это было не очень трудно. Он даже огрел такого коня саблей по крупу, когда воин попытался достать его палашом. Конь всхрапнул, шарахнулся в сторону, и это открыло путь к другому коню. Он настороженно прядал ушами, шарахался в стороны.
Приелось погоняться, прежде, чем юноше удалось поймать повод. А сеча затухала. Она переместилась дальше, и путь к Омелько был почти свободен. В полминуты Ивась подлетел к другу. Тот уже стоял на колене, готовый вскочить в седло.
—Быстрей, Омелько! Наши бегут! Как бы в плен не попасть! Вон и наши к нам скачут!
Омелько с трудом взобрался на коня, и они стали отчаянно лупить их по крупам, гоня в сторону убегающих горожан. Их было трое. Их преследовали недолго. А за казаками никто не погнался. Тяжёлые кони никак не могли соперничать с быстрыми юркими конями казаков.
Они легко догнали беглецов. Те узнали их, придержали коней, перешли на размашистую рысь, оглядываясь назад, где победители осматривали поле битвы.
—Гляди-ка, двое ранены,— заметил Демид, показывая на солдат.— Доедут ли?
—Доедут, Демид,— отозвался Карпо.— У меня вишь что,— он показал окровавленный рукав кафтана.— Достал всё же, паскуда!
—Давай перетянем, Карпо.
Демид достал полотно, заготовленное раньше. Оголил руку. Рана была не очень глубокой, но промыть надо было. Казак простонал, когда Демид промыл рану водкой.
Подъехал Омелько. Молвил смущённо:
—Демид, и мне,— и показал бедро, где штанина была распорота и кровь уже загустела на ткани.
—Как вас угораздило? Давай ближе!
Ивась удивился, что Омелько даже не ойкнул. Он терпеливо перенёс всю процедуру врачевания Демида. Лишь сильно побледнел и плотно сжал губы.
—А ты, носатый дятел, цел?— спросил Демид устало.
—Вроде цел, дядя Демид. Бог миловал, хвала ему!
—Как сеча тебе, хлопец? Поглядывал я. Чуть тебя не срубил вражина. И что на тебя нашло, парень, что ты словно заснул? Смотри у меня, не балуй больше!
Ивася приятно удивило беспокойство Демида. Он оглядел поле. На возвышенности продолжали двигаться воины, собирая павших и раненых.
—Ивась, ты чего это дрожишь?— с удивлением спросил Демид.— Холодно? Или ещё не очухался от свалки? Ничего, это пройдёт.
—Да вот никак не успокоюсь, дядя Демид. Трясёт, и всё тут!
