—Погодите! Сперва я поговорю с Иваном. Посмотрим, что он скажет. Одначе я уверен, что он будет плакаться и тянуть с выплатой.
—Это и ежу понятно,— опять бросил Омелько.— Лучше подумать, как всё же не прогадать.
—Посмотрим всё же, что ответит Иван,— настаивал Демид.
Иштван принял требование Демида с тяжким вздохом. Ответил скорбно:
—Ты же видел, что произошло, Демид. Я полностью разорён. Часть товара отдана рейтарам, все деньги забрали. Вся надежда на продажу товара. А когда это будет? Ещё не скоро.
—Потому и прошу тебя, Иван,— настаивал Демид.— Мои люди волнуются и боятся за свои кровные. Прошу всё же решить это.
—Пока это никак не решить, Демид. Пойми ты! Не могу я!
Дальнейшие переговоры ни к чему не привели. Демид ушёл с тяжёлым чувством вины и беспокойства.
Товарищи, услышав его отчёт, пришли в смятение и уныние. Карпо не вытерпел и крикнул, прикрыв рот рукой:
—Я его, паскуду, придушу, а деньги выдеру хоть из глотки!
—Тише ты! Ни к чему так кричать на весь двор!— Демид плотнее прикрыл дверь их комнатки.
—А что с ним цацкаться?— подбросил веток в огонь Омелько.— Вряд ли у нас потяжелеет кошель. Купчик зажмёт определённо! Помяните моё слово!
—Да я сам полагаю, что так к этому и идёт,— Демид огладил усы ладонью.— Просто спокойно надо подумать, что и как сделать. Земля-то чужая, а понимать мы ещё не научились.
—Да чудится мне, что это нам не станет помехой, Демид!— Омелько ретиво рубанул ладонью по колену.— Главное, заставить вернуть наши кровные!
—А вы заметили, что обоз идёт другой дорогой?— спросил Демид.— Я сам только сегодня это заметил.
—А куда мы путь держим?— спросил Карпо обеспокоенно.
—На юг, как мне кажется. И нам никто ничего не говорит.
—Это и вовсе плохо,— буркнул Карпо.
—Ничего! Приставим нож к горлу — и отдаст наши денежки!— Омелько жестоко скривил губы.— Мы своё вырвем, а там ищи нас в поле!
—Так просто это не сделать,— протянул Демид.— Всё это хорошо обмозговать требуется. А то окажемся совсем в другом месте, мужики.
Всё же друзья договорились, что тянуть с этим делом не стоит. И в ближайшую ночь решили пробраться к Ивану за деньгами.
—Я уже заметил, что Иван спит с двумя своими товарищами. Значит, их будет трое в комнате.— Карпо многозначительно хмыкнул.— Ивась с вами,— он указал на Омелько с Демидом,— пристанут к купцам, я постою на страже.
—А кони?— спросил Омелько.— Их как-то незаметно надо оседлать и приготовиться к бегству.
—Конюхам можно сунуть в лапу. Нам бы только немного времени выиграть, а там пусть ищут!— Карпо был уверен в успехе, горел желанием разделаться с этим обозом и выйти на вольный простор.
Демид вздохнул. Он понимал, что предприятие совершенно рискованное, не подготовленное, но и он сам уже измучился переживать. А идти против друзей он никак не хотел.
В следующую ночь Демид кое-как договорился с конюхами, сунув им по монете серебром и те сами оседлали коней в то время, как казаки готовились совершить отчаянный поступок.
Карпо, вооружённый с головы до ног, стоял вблизи двери в комнату купцов, куда тихонечко скрылись его друзья.
Скоро наружу выскользнул Ивась, молча показал, что дела идут успешно и заспешил в конюшню. А лёгкий шумок, доносившийся из комнаты купцов, пока никого не потревожил. Карпо нервничал, не снимая ладони с рукояти кинжала.
Но вот Демид в Омельком выскользнули из двери, поспешно прокрались к выходу и скрылись в конюшни.
Вывели коней, сторожа от ворот отстранили, пригрозили оружием, потом всё же связали, заткнув рот тряпкой.
—Теперь куда, Демид?— прошептал Омелько.
—Куда ж? Домой!— Демид махнул на восток, где ждала их родная земля.
Поздним утром, на покрытых потом и пеной конях, казаки влетели на постоялый двор. Хозяин перепугался, особенно поняв, что эти странные люди ничего не смыслят в местном говоре и вообще по-немецки.
Однако жестикуляцию быстро уразумел, приказал слугам выставить на стол обильную еду и пиво, и удалился по своим делам.
Постоялый двор располагался в большом селе, на околице, а дальше тянулись поля, уже местами вспаханные и готовые принять первые зёрна посевов.
Три часа отдыха дали себе и коням казаки, и уже готовились продолжить путь, как у двери загрохотали сапоги и в большую общую залу вошли шестеро стражников в стальных нагрудниках и шлемах. В руках были шпаги и сабли, за поясами засунуты пистолеты.
—Какого дьявола?!— вскричал Карпо, хватаясь за эфес сабли.
К ним бросились, наставили шпаги и алебарды. Начальник заговорил громко, уверенно и смысл был понятен. Их арестовывали. Под страхом и угрозой оружия, их обыскали, отобрали все деньги и ценности, обезоружили и связали руки спереди.
Без долгих разговоров посадили на свои же сёдла и все тронулись к городку, видневшемуся в двух верстах южнее.
—Что теперь с нами будет?— горевал Омелько, вспоминая уплывшие денежки, столь желанные и приятные.
Больше всех горевал Карпо. Он никак не мог понять, чем вызван арест, но во всём усматривал козни венгра Иштвана.
—Что-то мне не верится, что это его рук дело,— возражал Демид.— Слишком мало прошло времени, а мы ехали быстро.
Они сидели в тёмном подвале кирпичного дома, куда их затолкали, наградив тумаками и пинками. Было холодно, сыро, а свет едва пробивался через крохотное оконце под потолком, забранное толстой чугунной решёткой.
Их не развязали, и руки занемели, болели, ныли, но больше всего ныли их души. Они ломали головы, пытаясь понять причины задержания. И только к вечеру их развязали по одному, надели цепи на руки и ноги, и оставили, показав на деревянную бадейку с каким-то пойлом. Ложек, конечно, ни у кого не было. Попробовали пить, но вкус был отвратительным, и казаки отказались. А Демид после нескольких минут молчания, заметил решительно:
—Не помирать же с голоду. Хоть попьём, да и что-то там есть. А силы нам могут понадобиться в любую минуту. Пейте, хлопцы!
Он с некоторым трудом отпил жижу, смутно напоминавшую похлёбку, но жажду утолил. Остальные, поколебавшись, последовали его примеру.
Через два дня их вызвали на допрос. Толмача нигде не нашли и приходилось пользоваться жестами и теми словами, которые сумели казаки запомнить за столь короткое время.
Долгие изматывающие часы допроса почти ничего не дали. Правда, удалось довести до судей, что они относятся к Польше и едут домой, после окончания работы у венгерского купца Ивана. О наличии денег и ценностей ничего объяснить не смогли.
Ещё три дня они просидели почти в полной темноте. Потом их, изрядно отощавших и ослабевших, вывели на двор, где они попали в руки сержанта, как потом оказалось, вербовщика в солдаты.
