Они сидели в тёмном помещении под палубой в ожидании часа. Фриц тихо зашёл, молча сделал знак рукой, в темноте это было трудно заметить. Казаки молча же поднялись и проследовали на палубу.
Тёмная длинная фигура епископа уже чернела у сходней. С ним был его неизменный слуга из священников. Никто не обмолвился ни словом. В молчании, стараясь не грохотать сапогами, пять теней спустились на пристань.
Слуга шествовал впереди. За ним епископ, замыкал шествие Омелько. По бокам шли Ивась с Демидом.
Было тихо, мрачно, таинственно. Однако путь оказался не долгим. Не прошло и четверти часа неторопливого хода, как слуга остановился у массивной двери большого дома. Глухие удары молотком гулко отдавались в квартале, как казалось казакам.
Дверь тихо приоткрылась. Тихие приглушенные голоса — и пришедшие проскользнули в тёмный зёв дома. Одна сальная свеча почти ничего не высвечивала. Тихий голос слуги бесцветно произнёс:
—Быть здесь. Молчать, ждать и быть готовыми к любым неожиданностям.
Он не ждал ответа, незаметно растворился в темноте. Тень епископа исчезла ещё раньше.
Казаки встревоженно топтались, боясь обменяться впечатлениями. В доме было тихо.
Томительное ожидание длилось не менее часа, прежде чем послышался шум. Появился слуга. Тихо проговорил, обращаясь к казакам:
—Выходите на улицу и осмотритесь. Всё должно быть спокойно.
Друзья молча, соблюдая тишину, вышли по одному в тёмную улицу. С обеих сторон улица была пустынной.
Вышел слуга с тусклым фонарём в руках. В том же порядке процессия потянулась к пристани. Шли быстро, словно спеша побыстрее оказаться подальше от таинственного дома.
Лишь в своём тёмном углу, друзья наконец смогли поговорить.
—Что за чудной поход?— спрашивал Омелько.— И так таинственно.
—По-моему, тут дело бабье,— с усмешкой молвил Ивась.
—Не может быть! Ведь епископ!— В голосе Демида прозвучало неподдельное возмущение и недоверие.
—И епископ мужик, Демид,— Ивась усмехнулся в темноте.— К тому же совсем не старый. Каких-то пятьдесят лет.
—Откуда у тебя такая уверенность, Ивась?— спросил Омелько.
—Когда епископ проходил мимо, меня обдало волной запаха дорогих духов. Раньше этого не чувствовалось. Был совсем другой запах.
—Вот так поп!— воскликнул Демид.— Кто бы мог подумать такое? Бес в ребро вонзился нашему попу!
—Не вздумай об этом болтать, Демид,— с опаской сказал Ивась.— Потому и выбрали нас, что мы не сболтнём лишнего. Лучше вовсе нам никогда не воспоминать об этом. С этим лучше не шутить.
Потом казаки ещё раз сопровождали епископа в тот дом. А уже после ухода из Дуйсбурга они получили по три талера в награду за хорошую, добросовестную службу, как им сказали.
Десять дней пути — и баржа пришвартовалась у причала города Нейменга. Это были уже Нидерланды. Рейн здесь был широк, разветвлялся на рукава и был близок к морю. Оно уже ощущалось ветрами, влажностью и частыми туманами и моросящими дождями.
Епископ тут же переехал в дом бургомистра в центре города. У дверей дома постоянно толклись стражники с мушкетами и алебардами.
Охрана епископа на барже была пока свободна и все разбрелись по городу в поисках удовольствий и развлечений.
—Глядите, тут большие корабли стоят,— указывал Ивась на реку.— Интересно бы поглядеть, что такое море. Демид, ты бывал в море, поведал бы, а?
—Что об том говорить? Много воды, большие волны и сильный ветер. И всюду соль. Вот и всё. Что там интересного?
—Всё ж мы такого никогда не видели с Омельком.
—А что, Ивась, ты узнай, долго мы тут будем околачиваться?— спросил юношу Омелько с хитрой усмешкой.
—Зачем?— повернулся к другу Ивась.
—А что! Если можно, то я бы не отказался от поездки к этому морю. Далеко оно хоть отсюда?
—А деньги? Думаешь, того, что у нас есть, хватит? Брось ты это,— и Иван неопределённо отмахнулся.
—Кто его знает, Ивась. Я бы попытался.
Ивась всё же стал расспрашивать бывалых матросов и местных жителей о пути к морю. И вскоре всё узнал. С тем и обратился к Омелько.
—Что, за три дня можно доплыть до моря?— воскликнул Омелько.— Это же совсем близко. А что с попом? Он долго намерен здесь обретаться?
—Этого никто не знает. Однако многие считают, что и за месяц не управиться им. Это и Фриц подтвердил, я интересовался у него.
—А не спрашивал разрешения на отлучку? Дней на десять.
—Думаешь отпустит? Вряд ли, Омелько.
—А что нам тут делать? Сидим без дела, и отлучиться нельзя? Спроси.
Фриц с удивлением уставился острыми глазами на Ивася, долго думал, а потом ответил решительно:
—Делать вам там нечего, казак Иоган. Вы можете понадобиться здесь в любое время. Возможно, скоро преподобный отец соизволит поехать в Амстердам. Тогда и вы там будете. Это и будет море, вернее его залив.
—Спасибо, господин,— поклонился Ивась и поспешил удалиться, боясь навлечь недовольство фон Грабенфельда.
Эта весть не очень обрадовала Омелько, а Демид заметил:
—Сидите себе и помалкивайте, а то вздумали побродить по чужим землям!
—Демид! Чего ты? Быть в таких странах, и не посмотреть их?— Ивась с возмущением уставился на казака, но тот лишь отмахнулся от юноши.
Прошло недели три и преподобный отец в самом деле собрался в Амстердам познакомиться с настроениями тамошних кальвинистов. Заодно воочию убедиться в силе сопротивлении испанским католикам. Баржа спешно приготовилась в плаванию.
Ивась тут же сообщил друзьям интересную весть.
—Плыть-то будем не по реке, а по каналу! До самого города! Будет, что посмотреть!
—Что там смотреть?— Демид лишь опустил концы усов ещё ниже.
—Только нам придётся вернуться по реке немного назад. По другому рукаву надо будет идти.
Однако вскоре преподобному отцу пришлось отказаться от своей баржи. В трюме образовалась течь, и её необходимо было заделать. Это требовало времени, и власти города предоставили в распоряжение епископа большую лодку, украшенную коврами и стягами, с одной мачтой и большим косым парусом.
В лодке было лишь два помещения. Их заняли преподобный отец и Фриц. Остальные могли располагаться, кто где найдёт место. А поскольку трюма в лодке не было, то приходилось трудно и неудобно.
—Зато на лодке мы быстрее дойдём до места,— заметил Ивась.
—Нам спешить некуда,— буркнул в ответ Демид.— Для нас это без надобности. Сиди себе и точи саблю.
Путешествие продлилось целую неделю. Гребцы дружно налегали на вёсла, ветер часто был попутным. И наконец они в городе. Он был весь пересечён каналами с бесчисленными мостами, перекинутыми через них.
