Усадьбу войта нашли легко. Лай собак сопровождал их, пока они двигались по извилистой улице селища. Дощатые ворота загрохотали под ударами сабель. Собаки бросались к щелям, злобно грызя створки ворот.
Послышался недовольный голос:
—Кого это Бог или чёрт прислал в такую пору? Пошли вон, проклятые!— это на собак.— От кого посланцы?
—Открывай быстро, быдло неумытое! Я сотник Белопольский!
За воротами торопливо завозились. Ворота приоткрылись, Карпо сильно толкнул створку.
—У тебя остановился пан Скажинский, быдло?— Демид не ослабевал нажима.
—Н-нет, пан сотник!— залепетал войт.— Здесь только пан Пакула, господин сотник!
—Это он для тебя Пакула, а для нас Скажинский — враг Речи Посполитой! Где он? Немедленно!
—Прошу пана во флигель. Он там остановился, пан сотник! Прошу…
—Гарбуз,— это он на Карпо,— займись этим быдлом. Я к Скажинекому,— и Демид размашисто зашагал в указанном направлении в глубину двора.
Он не обращал внимания на боязливые глаза, выглядывающие из-за дверей и окон. Вскочил лихо на ступеньку флигелька, ударом ноги открыл дверь. В нос ударил спёртый запах перегара, немытой посуды и пота. В темноте ничего не было видно, но в углу что-то завозилось. Потом сонный голос пробормотал невнятно, но требовательно что-то, что не расслышал Демид.
Казак разглядел светлое пятно постели, шагнул туда, нащупал голову ляха, встряхнул его, бросив зло:
—А ну, пан Пакула, встать молча и выкладывай всё, что имеешь!— в доказательство серьёзности слов, приставил холодный клинок сабли к животу сразу проснувшегося и протрезвевшего пана Пакулы.
—Что, что… что такое…пан?..
—Злоты выкладывай, говорю, панский прихвостень! С тобой говорит сама твоя смерть! Быстро!— конец сабли ткнул пана в грудь, прорвав кожу.
—Сейчас, сейчас, пан…
—Сотник гетмана реестрового казачества пана Косинского!
—Да, да! Пана Косинского, понимаю! Сейчас, только лучину зажгу!
Демид помог с лучиной, пан Пакула трясущимися руками достал ящичек и, поглядывая на Демида, пошарил в нём.
—Вот, пан сотник! Больше нет ничего,— пан Пакула повернул ящичек открытой крышкой к свету лучины.
—Отлично, пан Пакула,— произнёс Демид,— Сколько здесь?
—Не помню, пан сотник! Но это всю, клянусь Маткой Бозкой, ясновельможный пан сотник! Вот ещё перстенёк возьмите, прошу,— и лях судорожными движениями стал с трудом выкручивать с пальца кольцо.— Вот! Только не губите, ясновельможный пан сотник! Детки у меня…
Почему-то эти слова о детях сильно разъярили Демида. Кровь хлынула в лицо, сердце в груди заколотилось. Рука сама поднялась и коротким ударом опустила саблю на шею ляха.
Визгливый вскрик, рука, прижатая к хлещущей кровью шее, а Демид шипяще, с присвистом, молвил:
—А о наших детках кто-нибудь из вас хоть раз вспомнил, паскуда?
Он не стал смотреть, как быстро бледнеющее лицо пана Пакулы посерело, силы покидали его от потери крови, и он грузно рухнул на пол, хватая ртом последние струи свежего ночного воздуха, струящиеся из открытой двери.
—Гарбуз! Ты готов? Поехали!— закричал глухо Демид, увидев, как Карпо осторожно спускается с низкого крыльца.
В доме голосили, собаки захлёбывались лаем. В соседних хатах чувствовалась затаённая возня, но ни одно окно не открылось, лишь собаки провожали одиноких всадников бешеным лаем.
—Чёрт!— выругался Карпо в усы.— Пришлось повозиться с этим лайдаком!
—Заткнись!— только и смог выговорить Демид.
Ему было не по себе, но жалости не чувствовал. Просто пустоту, муторность в груди, тяжёлые удары сердца.
На рассвете добрались до оврага, переходящего в узкий лог, заросший кустарником и молодыми деревьями.
—Здесь остановимся,— коротко бросил Демид.
Они спустились на дно лога, огляделись в светлеющих сумерках наступающего утра, молча расседлали коней, пустив их пастись.
—Здесь и воды нет,— заметил Карпо.— Коней напоить надо.
—Земля влажная. Вода близко, выроем яму, она и соберётся вскоре.
—Да ты что, Демид! Поищем другое место!
—Сиди здесь! Делай, что тебе говорят! Останемся на этом месте. Уже поздно искать другое место. Утро, развиднелось.
Карпо вздохнул, но спорить не решился. Молча прошёл дальше по логу к кустам, буйно росшим ниже, потопал ногой, хмыкнул.
Вытащил саблю, принялся неторопливо копать яму. Вода появилась быстро. Он ладонями выгребал мокрую жирную землю. В голове засела мысль: «Господи, земля-то какая ладная! А мы не можем так устроить жизнь, чтобы никто не голодал! Пресвятая Дева! Что с нами будет?»
Яма оказалась готовой, когда Демид подошёл, посмотрел, процедил в усы:
—Отдохни, Карпо. Пошли поедим. Тем временем вода здесь отстоится. Во флягах у нас воды хватит. Коней потом напоим.
Казаки молча жевали богатый харч, отобранный Карпо в деревне. Самогон обжигал горло, зато прояснял мозги.
—Пойду осмотрюсь, Карпо,— молвил Демид, поднялся и пошёл по склону.
Вернулся довольно скоро. Посмотрел на постели, устроенные другом в тени деревьев, скрытые среди кустов шиповника и тёрна.
—Деревень нигде не видать, Карпо. Можно спокойно отдохнуть до вечера.
Они проснулись далеко после полудня. Было жарко, в воздухе жужжали шмели и пчёлы, где-то в листве старательно щебетали птички, в траве кто-то настойчиво верещал, шуршал травинками.
Кони невдалеке побрякивали уздечками, неторопливо переступали ногами, мотали головами, отгоняя оводов и мух. Хвосты их хлестали по бокам. Всё вокруг дышало умиротворением, покоем, красотой мира.
—Ну и благодать здесь, друг Карпо!— зевнул Демид, ленясь подняться с влажноватого от травы ложа.— Так бы и остаться в этом логу и жить в окружении детишек.
—Что это ты, Демид, об этом заговорил? Не похоже на тебя,— отозвался безразлично Карпо.
—Да вот подумалось вдруг,— ответил Демид.— Одначе, Карпо, охота бросить в рот немного жратвы. Согласен?
—Всегда согласен, Демид. Щас сготовлю.
В сумерках тронулись опять в дорогу.
На третий день пути приблизились к Роси. Речка ещё не подошла к Днепру и здесь текла довольно узкой лентой среди холмов, покрытых лесом. Местами русло сужалось, сдавленное холмами. Течение убыстрялось, потом опять расширялось, вода текла спокойно, величаво, манила прохладой.
—Надо найти брод,— протянул Демид, оглядел реку с высокого берега.— Где-то западнее, выше по течению, стоят города. Хорошо, что тут пусто.
—Не верю я, Демид, в эту пустоту,— отозвался Карпо.— Места тут населённые и встретить ляхов ничего не стоит. А двигаться ночами уже осточертело! Скорей бы Сечи достичь.
