Утром оказалось, что одного матроса нигде нет. Долго искали, пока один из рабов деревеньки не указал место, где того зарыли.
—Проклятье!— Солт жутко ругался, свирепо оглядывал матросов.— Сжечь всё дотла! Испанцев повесить! Сколько их тут?
—Двое, Солт,— ответил Джошуа уверенно.— Один с семьёй.
—Девок матросам, остальных на сук! Негров отпустить, пусть делают что хотят! Ничего ценного не оставлять! Жратвы побольше захватить.
Деревенька жарко пылала, два женских вопля провожали отряд. Мануэль со своими неграми отвели душу с этими несчастными испанками.
—Спешить нам уже ни к чему,— распорядился Солт.— Подойти к городу мы должны в темноте. Мануэль говорит, что до города мы дойдём после полудня. Вперёд, ребята! Вышлем вперёд трёх человек из рабов. Пусть предупредят, в случае опасности.
Он подозвал Мануэля, долго с помощью двух матросов, знавших два десятка слов, объяснял, что нужно, пока тот не сообразил свою роль.
Охранение ушло на трёх мулах, отряд последовал за ними шагах в трёхстах.
Холмы понижались, идти было легко, но жара увеличилась по мере приближения к морю.
Перед полуднем прискакал мулат и с трудом пояснил, что впереди селение.
—Быстро занять его и постараться не выпустить слишком много в город.— Солт оглядел отряд.— Десяти матросам скакать вперёд и отрезать деревню от города! Поторопись, ребята! Город близко!
Маленький отряд с нашими казаками ускакал к деревеньке. Остальные торопливо пустились следом. Кругом расстилались холмы с возделанными квадратами по пологим склонам. Несколько белых фигурок убегали к деревне.
В деревне уже вопили люди и выли собаки, когда отряд ворвался туда. Это была скорее даже не деревня, а усадьба богатого идальго. Ещё издали, приближаясь к деревне, услышали два выстрела, потом ещё три.
—Что тут произошло?— прокричал Солт, увидев одного из матросов.— Что за выстрелы?
—Католики вздумали оказать сопротивление, Солт!— прокричал матрос.— Я приказал убить идальго. Что с его семьёй делать?
—Это потом, Пол! Много убежало в город?
—Может, человек пять, Солт! Те, кого послал испанец. Тут ещё один остался. Надсмотрщик. Он ранен. Прибить?
—Успеется. Забрать всё, что может нам пригодиться. И выслать к городу трёх-четырёх на мулах. Одного или двух посадить на коней. Они должны быть здесь. Испанец должен быть богатым.
Том согласно кивнул, побежал организовать выступление передового отряда.
—Ивась, ты как?— всё спрашивал Омелько, трогая юношу за плечо.
—Что пристал к хлопцу? Пустяки! Царапина, а ты квохчешь, словно панночка. Вон Ивась вовсе не мучается, а ты всё беспокоишься! Том к нам бежит!
—Джон, ты ранен?— спросил Том, осматривая казаков.— А я хотел дать вам задание.
—Не беспокойся, Том,— ответил Ивась, бодрясь.— Мы вполне готовы выполнить что угодно. Говори, Том, что нам должно.
—Надо выступить к городу и предупредить нас в случае опасности. Для того даю вам двух быстрых коней из конюшни идальго. Если ты не сможешь, Джон, оставайся в отряде.
—Да что с ним случится, Том?— обиделся Демид.— Мы готовы. Где кони?
Ивась благодарно посмотрел на Демида. Его рана в плече, куда чиркнула пуля испанца, щемила, но не была опасной. Демид уже промыл её ромом, перевязал. Ему даже казалось, что он теперь настоящий казак, гордился этим, готов был на всё.
Вскоре Демид привёл двух отличных коней под дорогими сёдлами. К этому времени ещё трое мулатов присоединились к казакам и Джошуа с весёлыми искорками в глазах.
—Я едва хожу от этих проклятых мулов! И опять же. Словно других нельзя было найти!— И Джошуа недовольно усмехнулся, но искорки юмора не исчезли из его глаз.
Отряд выступил к городу. Ивась держался, храбрился, но всё же сомневался в себе, а Омелько всё причитал:
—Как тебя угораздило попасть под пулю этого испанца? Почему только ты?
—Это не я попал под пулю, Омелько! Это она нашла меня. Видно моя фигура показалась испанцу слишком внушительной и страшной,— попробовал отшутиться Ивась.— Теперь я уверен, что я достиг нужного, казачьего, правда?
—Молодец, Ивась!— Демид обернулся к юноше, хлопнул коня по шее.— Ивась, может, хочешь ехать на коне? Отменная скотина, скажу я тебе.
—Зачем, Демид? На муле покойнее. Ты ведь настоящий казак и тебе нужнее такой конь. Доволен?
—Ещё бы! Давно я не чувствовал себя так хорошо! Словно я дома!
Передовой отряд встречал повозки, отдельных мулатов мужчин и женщин с ношами на плечах. На них смотрели со страхом, видимо, уже зная про англичан. Они торопливо укрывались на обочине или в зарослях.
Поднявшись на холм, осмотрелись. Впереди, сквозь листву деревьев, увидели синеву моря. А ближе белели домики городка.
—Вот и море!— воскликнул Джошуа Луна.— Наконец-то! Где же наш корабль? Смотрите внимательнее.
После долгого изучения отрезка моря, Омелько воскликнул:
—Не этот ли наш?— и указал пальцем в сторону, отодвинув ветку.
—Он!— радостно воскликнул Джошуа, и его круглое лицо действительно расплылось в улыбке, похожей на усмешку колобка, как подумалось Демиду.
—Тогда нам надо где-то укрыться и вести наблюдение,— проговорил Ивась.
—Можно послать одного мулата на разведку,— предложил Демид.— Его никто не заподозрит. К ночи вернётся, расскажет что в городе.
—Точно!— Омелько согласно закивал головой,— Только как это объяснить ему? Ты, Ивась можешь это? Вроде знаешь несколько слов.
—А мне нравится этот язык, Омелько. Я попробую.
Мулат довольно быстро уяснил, что от него требуется. Он должен выдать себя рабом идальго, убитого англичанами-пиратами. Он взгромоздился на мула, с которого сняли седло для пущего доверия и мулат ускакал.
Отряд укрылся подальше от дороги у огромной сейбы.
—Омелько, лезь на дерево и устрой там небольшой помост для наблюдения.— Демид оглядел людей, ткнул пальцем в одного негра,— ты поможешь,— и показал на вершину дерева.
Негр с трудом, но понял, и они с Омелько подвели коня и с его спины дотянулись с помощью верёвки до нижней ветки, толщиной с туловище человека.
Мулат, посланный в город, вернулся лишь в темноте. Без мула и сильно уставший от трудной дороги на холм. Жестами и мимикой показал, что в городе смятение и паника.
—Похоже, что в городе плохо с защитой,— проговорил Джошуа.— Можно зажигать огонь. Омелько!— задрал он голову вверх.
Омелько отозвался из тёмного переплетения ветвей и листвы. Голос звучал издалека, видно забрался он высоко.
Ивась не очень громко крикнул:
—Что видно, Омелько?
