—И не только для вас, юноша. Знали бы вы, кем она была! Но это потом. Идёмте к главному надсмотрщику. Он вас введёт в должность, определит ваши обязанности и поселит. Вы прибыли со слугой?
—Да, дон Рожерио. Это мой слуга Ариас. Может выполнять любые поручения.
—Пусть это будет вашей заботой, юноша. Идёмте же.
Сеньор Менто оказался мужчиной крепкого сложения, кряжистый, с жёстким взглядом. Было видно, что он не терпит возражений от подчинённых, да и с хозяином держался свободно, без подобострастия и угодливости. Чёрные густые волосы слегка вились, нос и подбородок говорили о твёрдом характере.
И, пожимая ему руку, Ивась сразу ощутил непримиримость этого человека. Тут же заметил себе в уме, что с этим человеком следует держать себя настороже, осмотрительно.
—Что-то ты для этой работы слишком молод и хлипок, парень,— проговорил он, оглядывая фигуру Ивася придирчивым взглядом оценщика.
—Надо же с чего-то начинать, сеньор,— вполне почтительно ответил Ивась.
Видно было, что тому понравился ответ юноши. Но в лице ничего об этом не говорило. Ивась это просто почувствовал.
—Пошли, я покажу, где ты будешь жить. А куда девать этого мулата? Он у тебя слугой значится?
—Что-то в этом роде, сеньор. Я потом с ним разберусь.
Небольшой домик без окон под соломой, с низкой дверью и щелями в плетёных стенах, выглядел не намного хуже хижины доньи Корнелии. В домике было два грубых топчана, застеленных ветхими одеялами, подушки с наволочками неопределённого цвета и свежести. Стол и два чурбака вместо табуретов.
—Это вам на двоих с Луисом, парень. Миритесь, иначе тебе несдобровать.
—Он что, буйный, этот Луис?— поднял голову Ивась.
—Не буйный, но достаточно вспыльчив. Так что будь поосторожнее в выражениях. Кстати, ты при шпаге. Дворянин?
—Вроде того, амиго.
—Как это «вроде»?— удивился Менто.
—Я младший в роду, сеньор. А нас братьев было шестеро. Единственная у матушки дочь умерла во младенчестве. Так что мне ничего не досталось, кроме нищего дворянства, сеньор Менто. Но при моём телосложении и худобе — это единственное, что может мне помочь.
—Ты хорошо этой тросточкой владеешь?— усмехнулся Менто.
—Как сказать, сеньор. Приходится. К тому же я вообще хорошо вооружён,— Ивась указал на пистолет за поясом и кинжал в ножнах.
—Ну смотри, Хуан де,— усмехнулся Менто довольно неприятно.— Завтра я определю тебе рабов и старший из них покажет тебе поля, где предстоит работать. А твоего раба можешь пристроить в конюшню. Будет смотреть и за своими и за хозяйскими животными. За это получит похлёбку два раза в день
Менто ушёл распоряжаться, а Ивась сел на свой лежак и осмотрелся. Здесь ему предстояло работать, отдыхать, зарабатывать деньги, и быть предельно осмотрительным.
Прежде всего он побеспокоился о деньгах. Тем более, что они были общественными и только половина его собственные.
Юноша нашёл Ариаса в конюшне, где он уже познакомился с конюхами. Их было двое негров, лица их были хмурыми и напряжёнными.
—Ар, нам куда-то необходимо спрятать деньги. И наши общие, и личные. В этом логове я не доверяю никому. Народ здесь скользкий, привыкший к силе. И только силу, видимо, признают.
—Обойдём усадьбу, Хуан, и посмотрим, где это можно сделать. Я сейчас захвачу сумки. Вроде помогу тебе перенести в твою хижину.
Час спустя юные друзья возвращались, довольные исполненным делом.
—Туда ни ногой, Ар,— предупредил Ивась.— Только изредка и то будто ненароком. Дело исключительно щекотливое.
—Ты хоть оставил себе немного?
—Пять песо серебром у меня есть и горсточка мараведи. Этого на первое время нам с тобой хватит. Кстати, если спросят, то мы с тобой братья по отцу. Помял? Чтобы не было недоразумений в случае обнаружения наших дружеских отношений. Вроде бы твоя мать была любовницей моего отца, и мы росли вместе. Ты об этом узнал лишь недавно. Ну, например, год назад от меня.
Ариас с интересом посмотрел на Ивася, ничего не ответил, но было видно — юноша сильно взволнован и обескуражен.
Ивась весьма дружелюбно встретил Луиса, пришедшего с поля. Тот скептически посмотрел на худого невысокого юношу, бросил пренебрежительно:
—И как это такого плюгавого могли взять на такую работу? По знакомству? Ну и хозяин! Сдурел!— но тут же оглянулся, видимо поняв, что допустил оплошность.
—Ты угадал, Луис. Как же иначе я мог устроиться надсмотрщиком при моей внешности? Лучше поведай, как тут у вас это делается?
—Представь себе, дохляк, очень просто. Бичом пользоваться умеешь?
Ивась отрицательно мотнул головой.
—Тогда заготовь длинную тонкую жердь и орудуй ею по голым спинам нерадивых и ленивых. И следи за качеством выполненной работы. Если что заметишь плохое — тотчас бери старшего раба за жабры — и на солнышко. Тут он у нас за всё отвечает. Так придумал хозяин.
—И получается?— полюбопытствовал Ивась.
—Ещё как! Этот чернозадый из кожи лезет, чтобы угодить тебе и получить возможность самому не работать, а получать больше.
—Кормёжка как тут, Луис?— перевёл разговор на другое Ивась.
—От пуза, Хуан! Так что через месяц и ты обрастёшь салом и не узнаешь себя. А чего это ты с оружием? И разрешили тебе?
—Имею право, Луис. Хозяин знает.
—Надо же? Вот бы не подумал, что в надсмотрщики попадёт дворянчик, ха! С чего бы так, дон Хуан?— опять хохотнул Луис.
—Бедность заставляет, Луис. К тому же хочу изучить способы ведения хозяйства, вникнуть во все тонкости, а тут эта работа может многое мне дать.
—Да ты вовсе на дворянчика и не похож, дохляк. Деньги есть?
—Немного есть. А что?
—Для знакомства не мешает угостить своих товарищей. Как, договоримся?
—Монетку выделить могу, Луис,— тут же согласился Ивась.
—Смотря какую, юноша!
—Серебряный песо тебя устроит?— улыбнулся Ивась.
—Ого! Вполне, дон Хуан. Я пошёл обрадовать ребят.
Луис скоро вернулся с пятью надсмотрщиками. Все они с пренебрежением знакомились с юношей. Посмеиваясь тут же дали кличку «Дон». Так и стали обращаться к нему, а Ивась нисколько не возражал.
Он уже работал второй месяц. Привыкал трудно, старался не обращать внимания на жестокость своих товарищей, и этот месяц тянулся для него удивительно долго.
Его сорок девять рабов были все разных племён. Некоторые ещё плохо понимали испанский язык и это дорого им обходилось. А на юного тщедушного надсмотрщика уже поглядывали с подозрением и неприязнью.
Староста рабов, сильный атлет с очень чёрной кожей, был свиреп и жаден до власти. И некоторая мягкость и снисходительность скорей всего раздражала его натуру вождя.
