—Высегодня сами насебя непохожи, всё впорядке?— интересуюсь я, чтобы заполнить тишину.
—Вполном,— отвечает Оксана, смерив меня взглядом ислегка теплеет.— Янафинальной стадии понаписанию диссертации, есть спорный момент, который хочется обсудить, нопока нескем. Слишком специфическая литература, эпоха раскола.
—Уменя есть знакомый историк,— пожимаю плечами. Думаю Листику несложно, алояльный комне преподаватель, это всегда хорошо.— Новам придётся самой кней съездить.
—Это лишнее, носпасибо запредложение,— мягко улыбается девушка.— Япозвоню своим знакомым, думаю, мынайдём компромисс.
—Решать вам,— развожу руками.
Мывходим ваудиторию, где яуже привычно собираю несколько недоброжелательных итучу заинтересованных взглядов. Видимо, когда который раз входишь вкласс вместе спреподавателем, это вызывает вопросы.
Насчёт недобрых взглядов, они восновном отпарней. Снова-таки, видимо, когда вкоторый раз входишь вкласс спреподавательницей, тем более такой обворожительной, возникают вопросы.
Смеюсь про себя. Всё это, конечно, прекрасно, вот только яещё незабыл странной реакции наЛебедеву. Стоит быть аккуратнее, нехочу повторения. Одновременно сэтим жутко любопытно, прямо как той Варваре, нонос жалко.
Варя кстати сегодня невероятно тихая, девчонка выглядит усталой иневыспавшейся. Взгляд блуждающий, причёска растрёпанная. Либо кому-то этой ночью было очень хорошо, либо очень плохо.
ЯнеВарвара, азначит свопросами лезть нестоит.
Лебедева проверяет слияние, азатем начинает посвящать висторию, интересно разбавляя практику стеорией.
Если невсе, тополовина фактов для меня вовсе несекрет, поэтому монологи проходят мимо ушей. Краем глаза рассматриваю своих одноклассников. Девицы усердно слушают, парни изредка посматривают наних, заняв места повыше. Эдакие орлы наохоте, девушки изредка бросают наних взгляды, азатем шепчутся.
Скука.
Дожидаюсь звонка, оповещающего обокончании урока, иперемещаюсь вместе сшумной компанией студентов кСеребрякову.
Егор Бенедиктович сегодня вхорошем расположении духа, поэтому нелютует. Мыразогреваемся иотправляемся наполосу препятствий.
Вэтот раз почти дохожу доконца ифиниширую несамым последним, что внушает уверенность взавтрашнем дне.
Авот подороге встоловую, вынужденно вижу то, чего видеть совсем недолжен. Попытка сократить дорогу заводит вузкий коридор, где проходя мимо туалета, слышу знакомый писк.
—Бл…дь! Просто иди мимо!— шепчу себе.— Снова грёбаные туалеты, как надоело.
Писк становится громче, азатем иголоса.
—Мне нравится твоя юбка, снимай, давай,— как нистранно, голос женский, ноему вторит хохот пары парней.
Уже интереснее, новсё-таки недостаточно. Делаю пару шагов.
—Ноутебя такая жеюбка,— пищит Варвара.
—Амне твоя нравится,— язвительно замечает невидимая собеседница.— Или хочешь, чтобы яопять устроила тебе бессонную ночку? Когда жетыбудешь готовиться кэкзаменам? Неуспеешь ивылетишь, авсего-то, надо быть добрее…
Добрее говоришь? Хорошо, заглянем наогонёк.
Вхожу втуалет, шумно открывая дверь. Таударяется остену, заставляя всех присутствующих посмотреть вмою сторону.
Картина шаблонная, прижатая кстене Варя, перед ней девица напару размеров крупнее, особенно врайоне талии, столстенной косой наплече. Уокна два курящих парня синтересом наблюдающих задевичьими играми.
Смотрю назначок «Ж» надвери, азатем натри недоумённых иодну обнадёженную физиономии.
—Варя, иди сюда,— громко говорю девушке.
Таперемещается вмою сторону, прижавшись кстене спиной, нодевица напротив, ставит ногу, преграждая путь.
—Мыещё незакончили,— шипит она ей.
—Иди куда шёл,— советует один изпарней.
—Яуже наместе,— сообщаю ему.— Даиты, судя повсему, раз находишься вженском туалете.
—Эх, жаль такого долб… добряка,— показательно выбрасывает окурок парень, его приятель делает тожесамое.
Оба двигаются комне, собираясь делать нехорошие вещи.
—Нучто, девочки? Начнём?— предлагаю я.
Два туловища вдруг становятся хмурыми, веселье куда-то пропадает, смотрят уже некак надобычу.
—Струхнули?— усмехаюсь я.
—Ну, чего молчим?— доносится женский голос сзади.— Языки проглотили?
Оборачиваюсь, сталкиваясь нос кносу снезнакомкой. Лет двадцать, высокая, средних размеров грудь истройные длинные ноги. Волосы вьющиеся ирусые, ближе кблонду. Вголубых глазах плещется презрение. Первое впечатление вышло приятным, ибо явпервые встретил девушку моего роста.
Она прошла мимо, обдавая флёром ароматных трав ибез промедления пошла кнапрягшимся парням.
—Катя, невмешивайся,— попросила девица скосой, изрядно помрачневшая, нонесобирающаяся выпускать добычу.
—Тамара, вот яодного непонимаю,— начала Катя.— Когда тынаконец-то поймёшь, что противника надо выбирать посильнее, иначе так ибудешь посредственностью.
Оппонентка промолчала, проглотив укол всвою сторону.
—Иболванчиков своих привела? Что, сил уже инапервокурсников нехватает?— усмехнулась девица, встав перед парнями, нопродолжая говорить сТамарой.
—Иди своей дорогой,— посоветовал один изпарней.
—Если язахочу куда-то пойти, открою карту, ноужточно небуду спрашивать тебя, сраный тыублюдок,— отчитала его Катя.— Тычто, путеводитель?
—Нет,— качает головой тот.
—Это был риторический вопрос,— цедит Катя иобращается уже комне.— Прикрой-ка дверь стой стороны, мальчикам нестоит подсматривать задевичьими делишками.
Янаправился кдвери, закрыл её, ноостался внутри.
Авот что произошло дальше, глубоко тронуло моё сердце.
Датак, что ябудто бывоспарил над бренным миром. Словно обрёл крылья. Встаром израненном сердце снова затеплилась вера влучшее, влюбовь.
Азвук этих криков? Нунечудо личудесное.
Катя окуталась доспехом духа иударила одного изпарней вживот, акогда тот согнулся, словно хотел сделать глубокий поклон, схватила заремень иотправила проверять лбом прочность двери вкабинке. Второй замахнулся, нотут жеполучил прямой внос. Доспех духа разлетелся иизноса придурка хлынула кровь, асам онстёк постене, расставив ноги вразные стороны. Катя непреминула этим воспользоваться, вгоняя ногу прямо впромежность.
Тамара всё это время просто наблюдала, пока еёподельников смешивали скафелем.
Катя сдула упавшую наглаза чёлку, поворачиваясь кдевице.
—Тронешь меня и…— начала толстуха.
—Ився твоя семья скажет мне спасибо ивыдаст зарплату, ведь ярано или поздно смогу научить тебя манерам, чего несмогли сделать они,— закатив глаза, выдаёт прелестное создание
