— Ты как всегда торопишься, — недовольно отозвалась Хризалида. — Не стоит прямо сейчас задействовать последний вариант. Если поступим так, то у тебя не будет пути назад. Надо сначала использовать что-то другое.
— Иначе я потеряю её, — покачал я головой. Усмехнулся: — Не стоит задействовать последний вариант, говоришь? Боюсь, он у нас единственный.
Листик подошла ко мне вплотную, посмотрела в глаза.
— Если она погибнет, тебя испепелит откатом. Навсегда и бесповоротно, ты понимаешь? Ничего не спасёт, — тихо и как-то зло выговорила она. — Третьего шанса точно не дадут! Ты опять всё хочешь решить сам и в одиночку?
В её сузившихся глазах я видел невысказанный вопрос: помнишь, чем это закончилось в прошлый раз?
Я прекрасно помнил. Но сути это не меняло.
— Это приказ, — жёстко отрезал я.
Листик простояла без движения ещё пару мгновений, после чего грязно выругалась сквозь зубы, неохотно доставая нить. Правда, нитью её только называли, на самом деле это была скорее бечевка, вымоченная в крови одарённого. Такая вещь являлась хорошим проводником в верхних планах.
Я взял детский розовый стул, сел у кровати. Закатал рукав костюма на правой руке, вытянул руку. Листик тут же обвязала конец холодной бечевки вокруг моего запястья, второй конец браслетом охватил руку девочки.
Меньшикова непонимающе смотрела на происходящее, но до главы рода, что являлся одарённым средней руки, довольно быстро дошло, что здесь и сейчас творится ритуалистика — сложная система, не прощающая ошибок.
Меньшиков повернулся к Лебедевой, и я услышал его громкий шёпот:
— Что происходит? Это же…
— Теперь, если у него ничего не получится, то она погибнут оба, — ответ Оксаны был прост, но от этого не менее страшен в своём смысле.
И этого хватило, чтобы родитель впился в моё лицо напряжённым взглядом.
Но это меня уже мало волновало. Листик встала за моей спиной, со вздохом положила руки мне на плечи. И это был последний жест её недовольства. Она могла ворчать, пока не дошло до дела, но стоило только процессу пойти всерьёз, как Хризалида становилась центром невозмутимого сосредоточения, как и предстало истинному лекарю. Сейчас была лишь одна ставка: всё или ничего. С последствиями будем разбираться позже.
— Готова, — стальным голосом произнесла старая боевая подруга, запуская мурашки по моему позвоночнику.
— Посмотрим, что там на той стороне, — криво ухмыльнулся я, закрывая глаза и погружаясь во тьму.
От меня в разные стороны хлынула волна силы, я слышал, как она заставила детские бумажные рисунки на стенах колыхаться и шелестеть, почувствовал её на своих волосах лёгким ветерком, как и все присутствующие в комнате.
Даже не открывая глаз, я знал, что сейчас от стула, на котором я сидел, начала змеиться изморозь, рисуя узоры на дорогом мягком ковре. Температура в помещении резко упала до нуля, изо рта всех, кто находился внутри, воздух стал вырываться облачками пара. Но это снаружи, а я находился уже в другом измерении.
Оказавшись висячим посреди чёрной пустоты, быстро огляделся. Нить должна была сразу же притянуть меня к месту, где находилось астральное тело девочки. И да, всё сработало: рядом со мной плыл в пустоте узнаваемый силуэт. Она буквально летела, раскинув руки в стороны, её распущенные волосы шевелились в причудливом танце, а тело светилось обжигающим белым светом. Глаза, в отличие от её реального тела, здесь были открыты и наполнены животным ужасом.
Я видел открытый в полубезумном крике рот, но при этом не слышал ни слова. Стоило ей меня увидеть, как из глаз покатились блестящие светлячки слёз, рассыпаясь белыми искрами.
Меня на мгновение одолела ярость: видя это, Светлый смог отсюда уйти⁈ Не вернулся, не притащил Старика за шкирку, чтобы тот помог освободить это несчастное существо⁈ Гниль он подзаборная, а не лекарь!
— Тише, маленькая, — тихо произнёс я, посылая вместе со словами немного силы, чтобы ребёнок почувствовал моё прикосновение. — Я дяде лекарю лицо набью лично, когда мы отсюда выберемся, обещаю.
Тут я почувствовал возмущение пространства, и из пустоты вынырнуло существо, похожее на скрывающегося на тёмном дне спрута. Оно мгновенно прошло сквозь тело девочки бесформенной стрелой, захватывая часть её света и тут же улетая в темноту, медленно превращаясь в едва различимую точку, а затем и вовсе исчезая.
Больше ничего в видимом пространстве не происходило.
— Ну, пожалуй, начнём.
Я потёр руки, и между ними зародилось пламя. Подкинул его над головой, сформировавшийся огненный шар завис, распространяемым светом выдёргивая из тьмы тысячу оскаленных пастей сущностей с самых разных планов. Зрелище не для слабонервных. Я почувствовал, как в груди холодеет. Они сгрудились, давя друг на друга, как будто ждали приказа о нападении, но его всё не поступало.
Одна из сущностей, зрительно напоминающая едкий чёрный дым, отделилась от массы и скользнула к девочке. Только на этот раз унести часть энергии ей не удалось, она со всего маху наткнулась на невидимую стену и кляксой расползлась по ней.
— УХОДИТЕ! — прорычал я, будучи уверенным, что высшие меня понимают.
Однако мне никто не ответил, что было довольно странно. Среди всей этой толпы не нашлось никого, кто подал бы голос.
Свет огненного шара позволял увидеть духов, тёмные вихри с пастью и горящими глазами. Они почему-то медлили, наблюдая за мной. Я не понимал, чего они ждут, и рискнул попробовать уйти. Вскинул руку, призвал связующую нить, которая засветилась в пространстве между мной и ребёнком, сковывая наши руки.
— Пора домой, — прошептал я и начал растворяться.
Но мне не позволили этого сделать. Как будто подчиняясь какой-то команде, тени разом кинулись в атаку, оседая на закрывшем меня коконе огромной чёрной копошащейся массой. Давление на источник выросло настолько, что я не мог раствориться и выйти в свою реальность. Что уж говорить о девочке, она была бессильна и только во все глаза смотрела на сущностей, которых от нее отделяла только моя защита.
— Ладно, может, я Светлому бить морду сразу и не стану, — прохрипел я, выравнивая дыхание после такого удара по источнику.
Натиск возрастал. Кокон, похожий на стеклянный начал уменьшаться и покрываться трещинами, через которые внутрь постоянно пыталась протиснуться разного рода мелочь, чтобы побольнее укусить.
Я не хотел этого делать, но кажется пора попробовать кое-что из запретного арсенала.
Когда кокон окончательно сдался, одновременно с хрустальным звоном разбитой защиты, с моих плеч вниз упали рваные лоскуты плаща, закрывая меня. Со стороны это пожалуй больше всего напоминало летучую мыш, свернувшуяся в комок для сна.
Плащ обжигал сущностей первозданной тьмой, болью и отчаянием, которыми питался все годы, став моей тенью.
