–Не надо… Сереже…– сквозь одышку проговорила Нинюся.– Сама я… недоглядела за дитем, теперь сама…
Ася вдруг подумала, что, глядя на Нинюсины страдания, никак нельзя предположить, что она – никто Степке. Две его родные бабушки находятся в добром здравии, одна проживает в Петербурге, другая под Саратовом. Обе исправно наезжают в гости два раза в год, привозя с собой многочисленные гостинцы, но, кажется, никто из них не любит мальчика столь преданно и самозабвенно, как эта полуграмотная старуха-соседка с тремя классами образования.
Шесть с половиной лет назад, когда Степка еще только должен был появиться на свет, у Нинюси умер единственный сын. Перед тем, как оставить мать одну-одинешеньку, он сильно пил, вынес из дому всю утварь и неоднократно поколачивал старуху.
Та все терпела, на предложение соседей вызвать милицию упорно качала головой. Однако, похоронив сына, сломалась.
В один прекрасный день Сергей привел Нинюсю с улицы к ним домой – бабка еле шла, с трудом передвигая распухшие точно тумбы ноги.
–Вот, сидела на лавочке и плакала,– объяснил он, доставая тонометр.
Давление было астрономическим. Сергей посадил ее в машину и отвез к себе в больницу.
Нинюся оказалась хворой со всех сторон. Отказывалось работать изношенное сердце, после побоев барахлила правая почка, суставы на пальцах были изглоданы ревмокардитом. Невероятно, как столько лет она ходила, ни на что не жалуясь, таскала тяжеленные сумки с продуктами, содержала в чистоте квартиру, обстирывала и обглаживала своего непутевого Петюню.
Сергей добился, чтобы за Нинюсей ухаживали по первому разряду. Ей назначили интенсивное лечение, подкололи витаминами и стимуляторами, обошлись с ней ласково, по-человечески. И старуха ожила.
Она вышла из больницы в тот день, когда Ася родила Степку. Встретила у подъезда ошалевшего от счастья Сергея. Привычно принюхалась – тот уже успел изрядно принять, отмечая с коллегами радостное событие.
–Гуляем, Нин Владимирна!– Сергей обнял старуху и расцеловал в обе щеки,– Асюня мальчика произвела. Сегодня, в шесть утра!
В ответ Нинюся тихо заплакала. По одрябшему лицу струились слезы, она вытирала их огромной ладонью, а они текли вновь и вновь, собираясь в ложбинках от морщин.
Сергей растерянно замолчал, скосил глаза на носки своих до блеска начищенных ботинок. Потом неловко погладил старуху по жидким пегим волосам, скрученным на затылке в крошечный пучок.
–Ну что ты, ей-богу… ну не надо. Давай, знаешь что? Давай, мы тебя к себе возьмем, будешь малыша нянчить. Хочешь?
В этот момент Сергей не полностью осознавал, что говорит – ему просто хотелось, чтобы все вокруг были так же счастливы, как он сам, хотелось утешить несчастную, больную, обездоленную женщину. Однако в следующее мгновение он понял, что взять обратно свои слова не удастся.
Маленькие, глубоко утонувшие в складках век глазки старухи вдруг широко раскрылись, тонкие губы искривились в судорожной гримасе. Она схватила Сергея за рубашку узловатыми, корявыми пальцами.
–Миленький, хороший мой! А ты не врешь? Ты верно возьмешь меня к себе? Правда? Ну глянь мне в глаза! Глянь!
Отступать было некуда. Сергей поднял голову, набрал в легкие побольше воздуха и кивнул.
–Золотой ты мой,– заголосила Нинюся.– Я отработаю, как бог свят, клянусь! Петенькой покойным клянусь! Только упроси Асеньку, чтобы не прогоняла меня, а я уж буду смотреть за маленьким, пуще глаз смотреть буду!
Так все и произошло. Когда Ася с пятидневным Степкой переступила порог своей квартиры, навстречу ей вышла Нинюся. Она была неузнаваема: лицо ее дышало умиротворенностью и покоем, могучий стан обхватывал свежий полотняный фартук – ни дать ни взять кормилица в барском доме.
Старуха дождалась, пока Ася приблизится к ней, уверенным жестом взяла сверток из ее неумелых рук, снесла на столик, развернула. Степка тут же залился отчаянным ревом.
–А вот ладушки-ладушки!– басом пропела Нинюся, ловко вытягивая из-под его красной, сморщенной попки мокрые пеленки.– Где были? У бабушки! А что ели? Кашку! А что пили? Бражку!
Плач точно по волшебству прекратился.
Сергей тихонько обнял изумленную Асю за плечи. Она посмотрела на него и улыбнулась. Свой первый экзамен Нинюся выдержала достойно.
Она действительно относилась к Степке как к маленькому барчуку, обожая его до самозабвения и балуя до безобразия. Возможно, это обуславливалось генетически: наверняка предки Нинюси были крепостными и преданно служили своему хозяину, нянча его детей. А может быть, она просто использовала свой шанс выжить, быть кому-то нужной, полезной.
Так или иначе, подраставший Степка отлично чувствовал, что из Нинюси можно запросто вить веревки, ничуть не обманываясь ее бесконечным ворчанием и угрозами «отшлепать по тому месту, откель ноги растут».
Тем не менее и Сергей, и Ася доверяли Нинюсе стопроцентно, как самим себе, а в чем-то и больше. За прошедшие годы она стала полноправным членом их семьи.
…Ася еще раз внимательно взглянула на старуху.
–Ой, не нравишься ты мне. Придется все-таки выпить лекарство.
Не дожидаясь ответа, она прошла на кухню. Достала из аптечки аккуратную коробочку, освободила от оболочки две продолговатые розовые пилюли, ссыпала их в ладонь.
Надо заставить Нинюсю принять таблетки. Сама она ни за что не станет – препарат жутко дорогой, Сергей достал его по знакомству, и упрямая старуха считает, что его непременно надо экономить.
Ася вернулась в детскую. Нинюся сидела возле Степкиной кровати и, склонившись к самому его уху, бормотала что-то тихое и ласковое.
–На, пей,– приказала Ася.– Пей, или я звоню Сергею. Смотри, он приедет с работы, специально, чтобы с тобой разобраться!
Старуха, вздыхая и кряхтя, проглотила таблетки одну за другой.
Ася посидела в детской еще минут десять, дожидаясь, пока Нинюсино лицо утратит пугающий землистый оттенок, затем начала собираться.
Затренькал телефон.
–Да!– она на бегу подхватила трубку.
–Ты еще дома?– возмутилась Кристина.
–Я еще дома,– подтвердила Ася, дергая молнию на косметичке.
–Безобразие! Ты уже двадцать минут как должна была выйти!
–Зачем же тогда ты звонишь?– резонно заметила Ася.
–Знаю я тебя! Обязательно опоздаешь, если тебя не подстегнуть.
–Подстегивают лошадей,– сухо проговорила Ася, принимаясь за правый глаз.
–Ась, ты не понимаешь!– плачущим голосом сказала Кристина.– Ровно в час все должно быть в готовности номер один.
–Будет, если ты повесишь трубку и дашь мне спокойно накраситься. Ты же не хочешь, чтобы я прискакала на встречу без макияжа, страшная, как баба-яга?
Трубка хмыкнула.
