Вдруг ему стало легко и даже весело: зачем мучиться, когда можно запросто прервать ставшее невыносимым существование? Пару раз плюнуть, и готов приговор самому себе за то, что так бездарно распорядился собственной судьбой.
Почему бы и нет? Кто заплачет о нем – разве только Морковка, да и та больше будет жалеть уплывшую из рук московскую квартиру.
Одно скверно: не сказал он Настене самые главные, заветные слова, те, которые много раз твердил про себя, но вслух произнести не решился. Отчего – один бог знает. Гонор свой пытался продемонстрировать, мужское превосходство, будь оно трижды неладно! Так она и будет думать о нем как о последнем козле, чурбане бесчувственном, который ничем не прошибешь, сколько ни старайся. Хотя…
Алексея вдруг осенило. Эту ошибку можно исправить. Пока еще не поздно.
Он секунду подумал, а затем решительно ускорил шаг.
40
Как это всегда бывает, последние дни перед отъездом оказались переполнены великим множеством дел. Ася не могла взять в толк, откуда все они вдруг свалились на ее голову. Она бесконечно куда-то звонила, бегала за покупками, в который раз перекладывала полностью собранный багаж. Ни на что другое ее просто не хватало, даже Валентина Антоновна за этими хлопотами стала восприниматься проще, не так болезненно и в штыки.
В один из вечеров позвонил Игорь.
–Здравствуй, красавица. Ты как вообще, думаешь забирать свою трудовую книжку или на память мне ее оставишь?
–Завтра,– коротко ответила Ася.
Это был крайний срок, послезавтра вечером отправлялся их поезд.
–Давай завтра,– согласился он.– Девчата в полном трансе, уже и повидать тебя не надеются до отъезда.
–Я приду,– пообещала Ася и повесила трубку.
На завтра у нее оставалось еще одно дело – так и не купленная Степке форма. Тот прожужжал ей все уши на эту тему и, кажется, решил, что она – элементарная обманщица.
Ася договорилась с Сергеем, что завтра с утра она быстренько смотается на работу, а после сразу подъедет в центр, к универмагу, где они со Степкой будут ее ждать.
Следующий день начался с жуткой ссоры между Нинюсей и Валентиной Антоновной. Последняя решила продемонстрировать свои кулинарные способности и сделала Нинюсе пару замечаний относительно ее стряпни. Старуха сначала молча и обиженно дулась, но потом не вытерпела и заявила, «что шестьдесят лет на ее готовку никто не жалился, и вот теперь нашлись такие злыдни, которым все не по нраву, куда ни плюнь».
Слово «злыдни» подействовало на Валентину Антоновну, как красная тряпка на быка. Она, уже не сдерживаясь, обрушила на Нинюсю целый шквал оскорблений и упреков: дескать, полуграмотная, необразованная, хорошо устроилась в чужом доме, вместо благодарности наглеет на глазах, чувствует себя полной хозяйкой, неправильно воспитывает ребенка и все прочее.
На доносящиеся из кухни крики примчался Сергей. Он попытался усмирить мать, но было уже поздно: Нинюся с позеленевшим лицом бухнула в раковину кастрюлю с неслитой картошкой и, как слон, протопала в детскую.
Валентина Антоновна проводила ее взглядом, полным едкого презрения, и принялась капать в стакан капли Зеленина.
Ася в это время уже стояла в прихожей, полностью одетая и накрашенная. Она прямо в уличных туфлях прошла на кухню, поманила Сергея пальцем. Тот выглянул в коридор.
–Что?
–Ничего. Как мы уедем?
–Обыкновенно, на колесах.
–Сереж, я серьезно.
–И я не шучу.– В его голосе послышалось раздражение.– Мне надоело их пасти, пусть разбираются сами.
–Ты же понимаешь, что они не разберутся. Будут каждый день чуть ли не драться, все это скажется на ребенке.
–Ничего подобного. Вот увидишь, мы уедем, и они станут жить душа в душу. Это просто выпендреж перед нами, в основном перед тобой.
–Хорошо бы ты оказался прав.– Ася тяжело вздохнула.
–Не расстраивайся,– смягчился Сергей.– И беги, а то опоздаешь. Я сейчас съезжу по делам, а потом вернусь за Степой. Встречаемся в два, как договорились.
–Ладно, давай.– Она поцеловала его на прощанье и вышла из дома.
На улице стояла жара. Асе сразу же пришлось расстегнуть плащ, и вообще она пожалела, что, уходя, не взглянула на градусник.
Подъехала маршрутка, почти пустая, за рулем сидел пожилой мужик-кавказец. На полную громкость работало радио.
Ася влезла в салон, совсем сняла плащ, аккуратно сложила его и сунула в пакет. Шофер немного подождал, затем решительно выжал сцепление. «Газель» легко рванула вперед.
Позади Аси сидели две девушки и что-то шептали друг другу на ушко. Больше в маршрутке никого не было.
Минут через двадцать Ася уже шла по дорожке к ДК.
В фойе возле вахты стоял Игорь в строгом темном костюме и при галстуке.
–Привет,– его лицо расплылось в радостной улыбке.– Наконец-то! Явилась, не запылилась.
–Это ты по случаю моего визита так разоделся?– Ася весело улыбнулась.
–И да и нет. Не совсем,– Игорь сделал загадочную физиономию.
–Что значит, не совсем?– не поняла Ася.– Сегодня какое-то мероприятие?
–Лично у меня.– Игорь порылся в кармане и достал оттуда маленькую бархатную коробочку.
–Что это?– удивилась Ася.
–Вот.– Он бережно открыл крышку, и ее взгляду представилось симпатичное золотое колечко с крохотным бриллиантиком.– Мы со Светкой заявление сегодня подали.
–В загс?
–Ну да.– Игорь глянул на Асю с тревогой.– А что? Тебе смешно?
–Почему смешно, Игорек?– Ася ласково обняла его и чмокнула в щеку, пахнущую одеколоном.– Я так рада! Мы все давно этого ждали.
–Ждали?– Он покосился на нее с недоверием.– Вы же все ее терпеть не можете.
–Кто тебе сказал?
–По-твоему, я слепой? Ась, понимаешь… не могу без нее. Знаю, что стерва, а… все равно.– Игорь безнадежно махнул рукой и спрятал коробочку обратно в карман.– Пойдем, что ли, выдам тебе документы.
Они поднялись, в директорский кабинет.
–Садись.– Игорь кивнул на кресло в углу и полез в сейф.– Кофе будешь?
–Нет, спасибо, я же из дома.
–Подкосила ты нас своим отъездом, словами не описать. На, держи,– он кинул на стол трудовую книжку и слегка ослабил галстук.– Ну, скажи на милость, кто теперь повезет девок в Амстердам?
–Кристя.
–Кристя,– Игорь недовольно поморщился,– не дело это. Ни черта она не может, ей ча-ча-ча танцевать в самый раз, а не «Ромео и Джульетту».
–Она и не будет.– Ася улыбнулась.
–Ладно,– он тоже улыбнулся,– чего я тебя уламываю, Марсель – он и есть Марсель. Поди, и не вернешься теперь, пацана своего заберешь, и поминай как звали.
