Она вдруг почувствовала ужас, такой сильный, что по спине ледяными струйками потек пот.
Что может означать это дурацкое «люблю больше жизни»? Кажется, только одно: уАлексея окончательно съехала крыша. Кристина сказала о ее отъезде, он понял, что они больше не увидятся, и решил…
Догадка была такой пронзительной и страшной, что Ася невольно зажмурилась. Затем лихорадочно вытащила мобильник, пробежала пальцами по кнопкам, напряженно прислушалась. Телефон не соединял. Она повторила вызов еще и еще, чувствуя, как ее начинает трясти.
Господи, да что же это такое!
Ася нажала на отбой, стала набирать номер Сергея, но не закончила. Выключила сотовый, дрожащими руками сунула его на место.
Потом. Все потом. Не сейчас. Надо спешить, нестись сломя голову, если она еще не опоздала.
Ася перебежала дорогу, едва не угодив под колеса какой-то иномарки, и кинулась вглубь квартала. В голове навязчиво вертелась одна-единственная мысль: из всех, кто ее окружал и знал про Алексея, правы оказались лишь двое – Валентина Антоновна и Диана. Пожилая женщина и девчонка своей интуицией переплюнули маститого психотерапевта со всей его теорией равновесия и гармонии.
Они как в воду глядели: никуда она не уедет, останется навсегда в тесной и грязной хрущевке, перевезет туда Степку, будет плакать и мучиться – это ее крест, никуда ей от него не деться. Лишь бы успеть, добежать вовремя, пока еще не случилось непоправимое.
41
Он никогда не думал, что умереть – это так сложно.
На войне видел смерть сотни раз, лицом к лицу, научился жить в постоянном ожидании, почти привык не думать о ней, хорошо знал, как ее перехитрить.
Но впервые смерть была его союзницей, избавительницей, почти что другом. И вдруг оказалось, что она не желает приходить по чужому приказанию, смеется, оскаливая клыкастую пасть, увиливает, выскальзывает из пальцев, точно призрак…
Алексей лежал в кухне на полу и слушал, как смерть со змеиным шипением струится из плиты. Все конфорки были включены, он дышал приторным, сладковатым запахом газа… и не умирал. Сознание оставалось ясным, как стеклышко, только руки и ноги налились свинцовой тяжестью.
Сколько еще нужно так лежать – пять минут, десять, а может, час? Время потеряло счет, застыло на каком-то отрезке, перестало двигаться.
Алексей хотел закрыть глаза, и в этот момент к горлу вдруг подкатила удушливая тошнота.
Его выворачивало наизнанку, тело сводили судороги, изо рта текла кровь. Но он все равно не умирал…
Внезапно в дверь позвонили – раз, затем другой, третий. Как же они все его достали, подохнуть спокойно и то не дадут! Наверняка это соседи: почувствовали запах газа и теперь не уйдут, пока им не откроют.
Трезвон действительно не прекращался, к нему присоединился громкий стук. Алексей подполз к плите, подтянулся на руках, одну за другой завернул конфорки. Шипение прекратилось.
Он попытался подняться, но сил не было. Его снова вырвало, глаза резало от нестерпимой боли. Наконец, ему удалось встать на ноги, цепляясь за кухонный столик.
Он стоял и качался, словно былинка, слушая, как дверь сотрясается от громовых ударов. Потом нащупал позади себя табурет, ухватил его за ножку и со всего маху долбанул им по окну. Стекло со звоном раскололось на куски. В кухню рванул свежий апрельский воздух, прогоняя удушливый запах смерти.
Алексей чувствовал, как наполняются им легкие, стихает мучительный спазм в желудке и горле. Его охватила бешеная ярость на самого себя за то, что он остался жив, вдыхает полной грудью спасительный кислород, а какой-то стук в дверь помешал ему осуществить задуманное.
Права Настя, никакой он не герой, а обыкновенный трус. Что же с ним стало за эти годы?
Дверь трещала под ударами, в нее явно лупили ногами. Алексей, пошатываясь, вышел в прихожую, повернул замок.
На площадке стоял сосед-алкаш, тот самый, что некогда помешал их с Настей свиданию.
–Тебе что, жить надоело?– прохрипел Алексей.– Сколько я еще буду здесь видеть твою харю?
–Дай полтинник.– Мужик икнул и решительно шагнул на порог квартиры.
–Куда прешь?– Алексей схватил его за рубаху.– Ты мне чуть дверь не выломал.
–Дай полтинник,– упрямо повторил сосед.
–Сволочь. Ты… из-за тебя…– Алексей задохнулся от ненависти. Этот хмырь всему виной. Теперь надо будет начинать все сначала, снова мучиться, корчиться в судорогах на полу, подобно раздавленному червяку.
Он поднял кулак.
–Только тронь,– заскулил мужик.– Пожалеешь, матерью клянусь!
–Ты еще погрози мне,– Алексей хотел ударить, но внезапно передумал. Взял мужика за плечи, развернул спиной, легонько пнул коленкой под зад.– Катись с глаз долой, пока я тебя не прищучил по-настоящему!
–Ладно, Капитан. Мое слово верное. Пожалеешь, я сказал.
Алексей с мрачной усмешкой глядел, как он, спотыкаясь, ковыляет вниз по лестнице. Потом захлопнул дверь.
Газ почти весь выветрился. Алексей зашел в ванную, включил холодную воду, сунул голову под кран. Потом вытер лицо, снял намокшую рубашку и побрел в комнату.
На комоде в клетке лапками вверх лежал Пал Палыч. Черные глазки были широко открыты, в них застыло удивление. Одна щека была оттопырена, изо рта торчал кусочек морковки – очевидно, смерть застала его за едой.
Алексей постоял немного, потом открыл клетку, осторожно вынул безжизненное тельце, завернул его в газету. Надо будет выйти и похоронить, вырыть во дворе ямку. Хорошо еще, что сейчас не зима, земля успела оттаять.
Голова гудела, глаза слипались. Зверски, мучительно хотелось пить, но сил идти обратно в ванную не было. Алексей опустился на диван, прислонился затылком к жесткому, истертому валику. Он решил немного поспать, прямо так, сидя – движения давались с огромным трудом.
Сон навалился почти сразу же, тяжкий, одуряющий, состоящий из обрывков кошмаров. Он снова валялся в кухне, слышал зловещее шипение газа, хотел умереть, но у него ничего не получалось.
Потом в сон вклинился странный, тонкий и пронзительный звук и стал повторяться с раздражающей настойчивостью.
Алексей с трудом поднял отяжелевшие веки, с равнодушным удивлением прислушался. Прошла минута, а то и больше, прежде чем он понял, что это пищит домофон.
Неужели снова сосед?! Потерял ключ от подъезда? Ну на сей раз он его точно прикончит!
Алексей на всякий случай выждал немного, но звон не умолкал. От резкого, назойливого звука заломило в висках.
–Пеняй на себя, гад.– Он коротко выругался и, поднявшись с дивана, поплелся в прихожую.
–Кто?
–Открой!
Трубка выскочила у него из пальцев и треснулась об стену.
