— Они до сих пор не хотят мыться?
Мия рассмеялась.
— В том-то и дело. Хотят. И теперь требуют, чтоб им сделали баню не два, а целых три раза в неделю. Они готовы променять санитарный чистый четверг на самый обычный понедельник, среду и пятницу, но чтоб была баня.
На секунду задумался, цепляясь за ее речь.
— Погоди, у вас тоже была бубонная чума? Много перекосила?
— Всего одного человека. Этот идиот отказался принимать вакцину, когда наши лекари обнаружили зарождение этой херни в местном доме любви.
— Так, стоп, а почему, тогда бубонная?
— А, он на бубне играл в ансамбле.
— И из-за одного человека ввели целую тенденцию с банями, гигиеной и массовыми гонениями тех, кто не хотел мыться?
— Ну… — замялась она. — Да? На твоей планете не бывало такого, что судьба одного человека перекраивала весь мир?
Я задумался. Вспомнил одного австрийского художника. Кивнул головой. Не доебешься.
— Было дело, — наконец ответил ей.
— Как-то так, — она сдвинулась с места и зашагала по улочке, слегка сместившись в сторону от дороги, по которой то и дело продолжали тарахтеть повозки. Я шел рядом и продолжал разглядывать город. Не менее удивился, когда чуть поодаль узрел и услышал мат рабочих, которые при искусственном освещении возводили какое-то каменное здание. Они набрасывали цемент, ставили тесаные камни друг на друга, курили, переговаривались и продолжали стройку.
— У вас тут всегда так оживленно?
— Ты о чем? — спросила Мия, не повернув даже головы.
— Ну, вот такой движняк, стройка.
— Вечером и ночью удобнее всего осуществлять поставки, так как дороги не загружены людьми. В последние месяцы участились случаи дорожно-транспортных происшествий, где происходили столкновения между колесницами поставки и каретами перевозчиков-таксистов. Из-за частых жалоб гильдии таксистов было заведено общее уголовное дело, в ходе которого было выдвинуто альтернативное решение. Его последствия ты видишь сейчас.
Мимо нас пронеслась очередная телега, нагроможденная кучей неотесанного камня.
— И что, вот эти доходяги ночами теперь хренячат напропалую и даже не бухтят?
— Сначала возмущались, но так как им увеличили оплату труда за ночную смену равную коэффициенту один двадцать пять, а через пару недель эти охламоны допетрили, что они могут выполнить все задачи буквально за пару часов, а затем пойти валяться на сеновале, либо пить пиво, либо тискать баб по тавернам — так и вовсе рты позакрывали. Теперь попасть в гильдию поставки стало чем-то невероятным. Либо кум, либо сват, либо брат.
«Ну прям как в жизни!» — подумал я. А дальше: — «А, ну да…»
— Таааак, — протянул я. — А с этими что не так? — ткнул пальцем в сторону ночной стройки, звуков стука молотков, пятиэтажной матерщины и упоминаний, где кто чью мать видал и в каком наряде на кукольный спектакль водил.
— А, эти. Это Гильдия Строителей.
— И что? Им спать не положено?
— Не, их хлебом не корми, дай чо построить. А если учесть, что девяносто их процентов это дварфы, привыкшие работать в глубоких шахтах, так для них такая атмосфера — как родной дом.
Ладно, видимо кое-что я все же не знал про этот мир. Некоторые вещи здесь отличались и колоритом, и устоями. За этими мыслями я и не заметил, как мы подошли к огромной таверне, из которой доносились звуки пьянки, игры деревенского оркестра и шум разномастной компании.
— Ну, — сказала Мия, указывая одной рукой с поднятой вверх ладонью, — тебе сюда. Деньги у тебя уже есть. Встретимся утром, отведу тебя в Гильдию выдачи Заданий.
— Это что, буквально Гильдия, где выдают бумажки, на которых написана твоя задача, которую нужно выполнить?
— Да. За исключением нескольких пунктов. Все их перечислять не буду, иначе это займет у нас всю ночь, но если коротко, то: ты ставишь подпись, у тебя есть четко обозначенный срок. Если в срок не укладываешься — задача переходит к другому исполнителю. Гильдия Задач не принимает никаких возражений за потерю имущества, финансовую трату или на выполнения задачи, если она не выполнена в срок. Гильдия Задач не несет ответственности и финансового возмещения его семье в случае смерти исполнителя. Со всем этим подробнее ты ознакомишься завтра, юный герой. А пока, — она повернулась и зашагала прочь. — Доброй ночи.
— И тебе, — ответил я, провожая ее взглядом и рассматривая сверху вниз.
— Прекрати пялиться на мою задницу, у меня аж кожа в этом месте горит, — сказала она.
Я чуть не поперхнулся, но виду не подал.
— Шучу, — сказала она, не поворачивая головы. — До завтра.
Что ж, до завтра. Придется пока осваиваться здесь самому и скоротать ночь, как она есть. Я повернулся на пятках, после чего поднялся по деревянной лестнице. Половицы скрипели под ногами. Толкнув двери, вошел внутрь.
Меня встретил теплый, слегка удушливый запах помещения, в котором дым висел так, хоть топор повесь. И если мой нос не подводил, то в этом дыму витало все: чад от свечей, висящих на канделябрах; табачный дыб трубок, сигар и самокруток; пар с жаровен, на которых готовили хрючево для посетителей и что-то еще. Не сказать, что дышать невозможно, в целом запах был как в типичной столовке, если честно, но окошки-то можно было и открыть.
Я подошел к стойке, у которой по счастливой случайности как раз освободилось место. Встретила меня свиноподобная женщина, протиравшая стакан подолом своего фартука. И когда я говорю «свиноподобная», я не оскорбляю ее. Она стояла на двух ногах, а голова была с рылом, маленькими поросячьими глазками и торчащими ушками. Пятак, напоминавший розетку, комично выпирал.
— Аааа, — протянула она, — молодой Аскании. Хрок! Чем могу порадовать сегодня?
Она повесила бокал на стойку и оперлась своими здоровыми предплечьями на стойку, явно вглядываясь в мои очи.
— Ты глаза перекрасил, что ли?
Я не успел ничего ответить, замешкался.
— Так тебе больше идет. Стальной цвет придавал тебе какой-то тоски и тяжести во взгляде, — продолжила она, отталкиваясь от стойки. — На ужин сегодня жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом. Будешь?
Снова замешкал. Я в душе не чаял в какую сумму мне это обойдется. Хотел спросить меню или ценник, но это будет выглядеть так, словно мне память отшибло.
— Мне еще нужна комната на ночь, — сказал я спокойно.
— Отлично. С женщиной?
— Нет, сам.
— Купальни?
— Да, кадку можно.
— С женщиной? — спросила она, улыбаясь своей мордой и подергивая бровками. Если она намекала на себя, то я не знаю, сколько потребовалось бы выпить. А если бы и выпил, то уже явно ничего бы не хотел.
