Я глянул на бейджик на ее груди. На верхней груди, потому как под фартуком отчетливо выпирало еще несколько пар. «Розетта».
— Нет, сам, — повторил я, ощущая, словно скрипт залагал.
— Добро. Итого… — она принялась гонять счеты. Всегда казалось, что на таком механизме они гоняют эти шайбы, чтоб создать видимость, пока проходит мыслительный процесс и подсчет.
— Итого девять девяносто сентицентов.
Я протянул ей один свой единственный динар, положив его на стойку.
— Пива на сдачу? — спросила она.
— Да, — кивнул я, не зная, что сейчас увижу: один бокал, или целую бочку.
Розетта достала планшет, на котором принялась быстро все чиркать пером.
— Итак, — сказала она. — Хрок! Жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом, одиночная комната на ночь и кадка без дополнительных услуг. Верно?
— Истинно так, Розетта, — вырвалось у меня само по себе.
— Все сбивают меня с толку эти твои голубые глаза, Вильгельм, но вот это твое «истинно так» возвращает меня на место. Сейчас все оформим, дорогой, в лучшем виде.
Она вырвала бумажку, насадила ее на шпажку, что висела над ней и позвенела в колокольчик.
— АРХИП, ПРИНИМАЙ ЗАКАЗ И ШЕВЕЛИТЕ БУЛКАМИ ТАМ. ИЛИ У ВАС РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО, Я ПОНЯТЬ НЕ МОГУ?
Канат зашевелился и мой заказ исчез в прорези в верхней части стены, которая отделяла кухню от гостевого зала.
— Присаживайся, милый, вон как раз стол освобождается. ЭЙ ВЫ, ДВОЕ! УЖЕ БИТЫЙ ЧАС НИ ХУЯ НЕ ЗАКАЗЫВАЕТЕ В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ. А НУ ВЫМЕТАЙТЕСЬ, У МЕНЯ СТОЛОЛВ БЕЗ ЗАКАЗОВ НЕ БЫВАЕТ! РОНАЛД, ГОЛУБЧИК МОЙ, ПОКАЖИ ГОСТЯМ, ГДЕ У НАС ВЫХОД.
В памяти с именем «Роналд» ничего не выскочило, но тут я услышал громкий скрип. Сначала подумал, что это скрипят двери, вот только звук доносился слева от меня, а двери были по правую руку. Я повернул голову и застыл на месте. Глаза сами собой расширились. Огромный огр, которого я не замечал ранее, встал и двинулся к посетителям, о которых говорила Розетта. В таверне стало слишком тихо. Казалось, что все забыли, как говорить, дышать и двигаться. Видимо, никому не хотелось привлекать внимание Роналда.
Наклонив голову, чтобы не садануться ею о деревянные верхние балки перекрытия, голубчик Роналд подошел к занятому столику.
Он воздел свою руку. Мне казалось, что щас случится страшное. Он просто опустит свою пятерню на них и размажет по полу, а затем скажет, что так и было.
Но нет. Голубчик Роналд положил руку на грудь.
— Господа. Я приношу свои глубочайшие извинения, но вы знаете правила здешнего заведения, — пробасил он так, что от вибрации его тембра дрожало все. Стекла, балки, стены, души. — Если посетитель битый час сидит просто так, то прошу покинуть вас «Рога и Копыта» самым скорейшим образом и не доводить до того, чтоб мне пришлось отдавать команду Чакки.
Кто-то тихо ахнул. До уха донеслось «только не Чакки», а затем «Когда его в последний раз кормили?» На том месте, где сидел Роналд, рядом мирно спал маленький карликовый пудель черного цвета. При упоминании своего имени, зверек открыл свой черный глазик-бусинку, посмотрел на посетителей и снова принялся мирно сопеть.
— Да все-все, уходим, Роналд. Видишь, встаем, — они встали. — И выходим. Все путем, так?
— Верно, — отозвался голубчик огр. — Хорошего вечера, господа.
— И тебе Роналд, — один из них кивнул, приподняв шляпу. — Розетта!
— Да уебуйте уже, святые чресла! У меня посетители! И приходите еще, мальчики, только заказывать не забывайте! Хрок!
Интерлюдия 2
Распрощавшись с подселенцем, который теперь жил в теле ее возлюбленного, Мия зашагала в сторону своего личного имения. Конечно же, она не чувствовала взгляд Вовсе-Не-Вильгельма на своей заднице, она просто пошутила.
Почему? Потому что могла себе позволить. И потому, что ей нравилось, как каждый раз этот… эта душа конфузилась. Наверное, ему было не более двадцати трех лет, думала Мия. Пускай Саше давно перевалило за четвертак, его стиль жизни не располагал к тесному общению с противоположным полом.
Она шагала неспешно, дыша ночным свежим воздухом полной грудью, ведь день выдался тяжелым. Даже для нее. От перенапряжения тело ломило во всех местах. Все же, давно она не практиковалась в таком объеме нагрузок одновременно.
Три луны светили на нее, освещая брусчатый путь, что вился перед ней бесконечной змеей, петляя из улочки в улочку и из переулка в переулок. Мия снова услышала ругань дварфов, что ремонтировали строение, принадлежавшее Гильдии Белошвеек, которое не так давно Роналд разнес, когда схватился с неместным голиафом на почве давней ссоры между его семейством и их. Позже, конечно, у Роналда спросили в чем причина и почему так случилось. Точного объяснения он дать не смог. Сказал, что даже не помнит толком, с чего эта вражда началась, но, цитата «треклятые Ордмунги должны поплатиться за свои грехи». Голиафа по имени Давид никто опросить не успел. Выломав центральные ворота, он, ковыляя, покинул город.
Мия усмехнулась. Этот город ей нравился. Он был… необычным. Перед тем, как сюда перебраться, она долго скиталась по королевствам, пока не услышала об одном «чуднОм местечке». Местечко и вправду оказалось чудным.
Градоначальник же полностью ему соответствовал.
Мия свернула в переулок, считая разбитые каменные булыжники, отмеченные белой краской, которые в скором времени должны были заменить подчиненные Гильдии Дорог. Когда она подняла голову, то сначала замерла, а потом нахмурила брови.
— Какого?.. — сказала она. — Быть того не может. Развернувшись на сто восемьдесят градусов и уже не глядя под ноги, некромантша зашагала в сторону своего поместья. Шпиль главного здания она четко видела среди крыш, но, сделав очередной привычный ей поворот, чтобы выйти на нужную тропу, шпиль на мгновение исчез из ее поля зрения.
Выйди из-за старого кирпичного домика, она вновь оказалась у таверны «Рога и Копыта».
Ее губы дернулись в недовольной гримасе. Мия достала трубку и закурила. Постояла несколько минут и подумала. Так с трубкой в зубах, она вновь двинулась в путь. В этот раз, еще по одному известному ей пути. Как ни крути, а почти все дороги ведут домой. Главное просто к нему идти. Так она думала все десять минут, держа перед собой четкий курс.
Остановилась лишь тогда, когда табак истлел. Мия перевела взгляд на трубку и вытрусила пепел на землю, после чего завернула инструмент в кожаный сверток и аккуратно убрала в сумочку. Подарок милого ее сердцу человека. Вильгельма.
Подняв голову, Мия выругалась. Грязно.
— Господь с тобой, Мия! — обратился к ней дфарв-каменщик, выронивший молоток из рук, который продолжал усердно класть стену, словно не замечавший странностей. — Ты чего так ругаешься. Даже у меня уши вянут, — отметил рыжебородый. Всем было известно, что дварфы были любителями крепкого словца. Но, видимо, даже для них это был перебор.
