Связав женщину и сунув кляп ей в рот, Ицкоатль прошелся по замку, нашел ее комнату и нарядился в самое прозрачное что только нашел. Он хорошо был осведомлен о том, как реагирует людской самец на оголенную самку. Не в плане химических процессов, нет. Скорее на уровне краткой выжимки из методички «о роде людском и о том, как они спариваются». Да, что-то такое, что Ицкоатль сдавал на экзамене по «расовой теории». Или по «Биологическим Видам». Он уже не помнил. Это было так давно, что казалось вообще из прошлой жизни.
Осмотрев себя в зеркале, наемник потрогал руками упругую грудь, придавил соски, чтобы те затвердели и набухли от касаний. Он знал, как ему поступить. И в тот момент, когда этот треклятый живучий уродец будет биться в экстазе, когда в его глазах потемнеет от наслаждения, он свернет ему шею и сожжет здесь все дотла. Так он решил.
Глава 13
— С-с-с-с-с-ш-ш-ш… Ай-й-й! — я шипел от боли, когда Мия и Розетта стали вытягивать древко стрелы из моего плеча. Кто там говорил, что если накатить вискаря из горла, то будет легче? Идите в очко, ни хрена не легче! Спасибо, хоть додумались ножом-пилочкой для хлеба отпилить наконечник, а не ломать стрелу руками.
После того, как вытащили обломки, все залили тем самым виски, который до этого я глотал прямо из сосуда, перебинтовали и посадили ужинать.
— Завтра утром сходим к целителям, за пару динаров поправят тебя, будешь как новенький, — сказала Мия и хлопнула меня по здоровому плечу, от чего боль разошлась по телу.
— Что-то ты сильно радушная и бодрая. Успокоилась? — спросил я, не понимая откуда к вечеру у Мии появился позитив, если весь день она ходила, как курица, опущенная в воду.
— Можно сказать «перебесилась». Просто твоя клоунада с луком — это не бродячий балаган, а целое шапито. Я как представила, что мне придется тратить ресурсы, время, силы, чтобы снова твою тухлую душонку сунуть в это тело. Опять потом блевать дальше, чем видеть. А тут повезло, поэтому, — она плюхнулась на стул, подперла подбородок рукой и смотрела мне в глаза своими изумрудными радужками. Такими обворожительными. О разрезе в районе груди я и заикаться даже не хочу. — Можно отпраздновать эту идиотскую победу, а затем пойти спать и начать выполнять твой гениальный план. Как ты его там назвал?
— План «капкан»! — ответил я ей, засовывая кусок хлеба с тушеным ребром в рот. И нормальный план. Что за ирония в голосе на слове «гениальный»? Рабочий и надежный, как часы.
— Те самые, что тебе чуть на голову не упали в центре? — усмехнулась она, наклонив голову на бок, от чего челка упала ей на лицо.
— Куда надежнее! — парировал я.
— Как скажешь, умник, — ответила мне Мия, отправляя кусок отбивной в рот. — Только вот скажи, в чем гениальность-то?
— В том, что я жив. В том, что меня видели все. И если не видел «он», то сто процентов услышит от кого-нибудь другого.
— Допустим. А дальше?
— Его работа не окончена. Он придет ее доделывать. Надо просто быть начеку.
— На «че» что? — уточнила она.
— Держать ухо востро. Так понятнее? — спросил я, ткнув вилкой в ее сторону. В таверне снова играла музыка, народ пьянствовал, танцевал и отдыхал.
— Куда более, чем ты думаешь. Доел?
— Мгм, — кивнул я, засовывая последнюю ложку картофельного пюре с кусочками мелко порезанных грибов. Все же еда здесь тоже была го-о-о-о-ораздо вкуснее той, что в моем мире.
— Отлично. Пошли домой. Спать я хочу в своей кровати, а не с тобой ютиться на одной койке.
— Да ладно тебе, не так уж и плохо было, — закинул я удочку, вставая из-за стола и двигаясь к ней на выход.
Мия расплатилась с Розеттой. Я попрощался с Роналдом, пообещав ему, что вскоре мы непременно сыграем в его любимую игру и вышли на улицу. Свежий ночной воздух хорошо прочищал мозги после намешанного алкоголя. Слегка пошатывало, но в целом идти было нормально. Мы двинулись по главной улице, едва не касаясь плечом плеча.
— Не знаю, — наконец сказала она. — Может и неплохо. У меня почти ничего не отложилось в памяти про ту ночь, кроме самого факта, что был секс. И был он потому, что я была пьяна в хлам, потеряла голову, а тут ты в теле Вильгельма. Одно на другое, так и вышло.
— Я понимаю, — ответил я. На душе стало теплее от того, что Миянна перебесилась, как она сказала, и теперь мы могли спокойно все обсудить. — И понимаю, что тебе тяжело, грязно и тошно от одной мысли о совершенном. Так?
— В какой-то мере да. Я не отличалась сильной моногамией до Вильгельма. Ну, как сказать… не все мужчины хотят иметь дел с такой, как я. То, что безродная — полбеды. А вот некромантша… Вот это уже многих пугает до усрачки.
— Меня не пугает, — сказал я, улыбнувшись ей и приобнял здоровой рукой за плечо. Я почувствовал, как Мия напряглась, но через несколько мгновений расслабилась.
— Секса не будет, — ответила она мне, а затем картинно приложила кисть тыльной стороной ко лбу. — Ведь я грешна и теперь никогда не смогу себе этого простить. И вообще — только после свадьбы.
Я хыхыкал в себя с ее пьяного представления.
— Неплохое актёрское мастерство.
— Мне было у кого поучиться, — сказала она, улыбаясь. — Эх, Вильгельм. На кого ж ты меня оставил? На занудного, абсолютно хаотичного, но при этом до безобразия логичного подселенца. Прекрасно.
— Тебя не смущает, что фраза «абсолютно хаотичный, но до безобразия логичный» это ебейший оксюморон. Это же вещи, блядь, взаимоисключающие друг друга. Это ж тебе не хухры-мухры.
— Никаких хухров с мухрами я не видела за свою длинную жизнь и про оксю-че-то-там тоже не слыхала. Говори понятным мне языком.
— КОРОЧЕ. Ты слепила в кучу то, что слепить нельзя. Впихнула невпихуемое. Понятно?
— Понятно. Я же и говорю: зануда.
— Так. А минусы будут?
Она посмотрела на меня, вздернув бровь.
— Это и есть минус! — сказала она слишком громко в пустоту ночного города, в котором гремели только колеса доставочных служб.
— Да? Что-то не заметил, — парировал я.
Какое-то время шли молча. Несколько мужчин шли по улице с лестницей и, взбираясь на нее, поочередно тушили фонари, освещавшие все вокруг.
— Двенадцать часов, — негромко сказал я, — и все спокойно.
— М? О чем ты? — спросила Миянна.
— Да так, — я усмехнулся своим мыслям, — ни о чем.
Я отворил ворота и пропустил Мию перед собой. Галантный кавалер, ети меня в дышло. Зашел следом и притворил ворота. В окнах поместья горел свет. Сначала я поднапрягся, но потом вспомнил, что во дворце во время отсутствия Миянны хозяйничали кобольды.
Мы вошли в дом. Моя спутница сказала, что сразу отправляется в ванну, а я пока могу позаниматься, чем душе угодно. Я и занимался. Шатался по дому, заглядывал в комнаты. В целом эти полчаса я напоминал себе Пабло Эскобара, которого осудили на сколько-то там лет в его личных покоях. Там постою. Тут погляжу. Ручки за спиной, взгляд куда-то вдаль сквозь окошко устремлен и бесцельно по пустому городу, где только и гоняют повозки с сырьем.
