Она боится, или ему только кажется? У нее теперь другая жизнь. Он оставил ей эту жизнь. Люциан улыбнулся:
— Да, спасибо.
— Люциан… — нерешительно произнесла Мэгги, — прошу тебя, скажи, ты не пил кровь невинных? Скажи, что напился крови жестоких диктаторов, осужденных убийц, растлителей малолетних…
— Нет.
— Люциан…
— Я никому не причинил зла. Я забрался в банк крови в больнице.
Мэгги опустила глаза, улыбнулась и покаянно рассмеялась:
— Уверена, завтра это будет в газетах.
— Не сомневаюсь.
— Я вышла за копа, ты помнишь? Ты, наверное, один стоишь между всеми нами и полным безумием. Отоспись, наберись сил.
— Благодарю тебя.
— Шон придет позже. Он поможет тебе. А ты…
— Что?
— Ты поможешь ему, — сказала она очень тихо. — А теперь пойдем со мной.
По широкой лестнице они поднялись на второй этаж, прошли мимо прекрасной картины, посвященной Гражданской войне.
— Надеюсь, успеешь передохнуть?
— О да. Думаю, в ближайшее время враги не станут искать со мной встречи.
— Они будут искать добычу в других местах, — вздохнула Мэгги.
— Боюсь, ты права.
— Может, ты сам разыщешь их?
— Может быть.
— Меня ты находил всегда, — улыбнулась она.
— Я был от тебя без ума.
— Уступи я, и ты бы сразу пресытился. На самом деле не была твоей целью. В твоих руках я была всего лишь игрушкой.
— Чародейка, которой на время вдруг понадобился похититель.
— Пигмалион?
— Магдалена…
— Поспи, поговорим потом.
В полумраке гостевой комнаты Люциан наконец решился смежить веки. В это самое мгновение прошедшие годы, десятилетия и века навалились на него неимоверным грузом.
Мэгги посмотрела на гостя, убрала со лба волосы. Она не забыла, как ненавидела его. Тогда он был единовластным жестоким правителем, не терпящим возражений. Он брал что хотел, выслеживал, требовал…
И однажды спас ее, рискуя своим собственным положением.
Она закусила губу. Он до сих пор не знает, какому риску подвергся тогда.
Губы Люциана зашевелились:
— Игрения…
Он прошептал это имя вслух. Мэгги поняла, что даже вампирам снятся сны… О прошлых смертных днях.
Глава 4
985 год н.э.
Западно-Центральное побережье, Шотландия.
— Драконы! Драконы на горизонте! Спаси нас, Боже! Их корабли на горизонте…
Люциан услышал этот крик, рассматривая изящные золотые изделия ирландского мастерового. Рядом стояла Игрения. У нее только что вырвался возглас восхищения, настолько ей понравился золотой крест. Люциан поторговался немного и уже был готов застегнуть цепочку на шее женщины когда услышал тревогу. Он резко поднял голову. С того места, где они стояли, было хорошо видно все, что происходит у входа в гавань.
985 год от Рождества Христова, и Люциан хорошо знал, что означает появление кораблей на горизонте. На их побережье было чем поживиться. Подобно ирландским кельтам, здешний народ под руководством монахов переживал новую эпоху расцвета ремесел, особенно ювелирного. Изготавливалась церковная утварь, украшались золочеными переплетами рукописные книги. Ожерелья, сережки, кольца многое другое делалось руками талантливых мастеров, здесь было что грабить.
Воздух наполнили крики. Ветер, переходящий в бурю, разнес их по всему побережью. В воздух полетели горшки с огнем. Люциан схватил молодую жену за плечи.
— Беги!
Их глаза встретились. Люциан видел — женщина все поняла. Игрения была женой главы клана. Дочь древнего королевского рода, потомок викингов, никогда не склоняла голову перед врагом. Она хорошо знала, что мужчины часто отдавали свои жизни, чтобы спасти женщин, и что, самым большим вкладом в битву с ее стороны будет надежно схорониться, чтобы Люциан не беспокоился. Она должна собрать женщин и детей, скрыться в горах, переждать опасность.
— Муж! — прошептала Игрения, привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. Она еще не успела привыкнуть к этому новому для нее слову. Потом быстро развернулась и на бегу стала созывать женщин.
— Будем стоять насмерть, сыны Макалпина! — прокричал Люциан, напоминая о первом короле, который собрал и объединил в один народ все великие кланы Шотландии. Разногласия в это единство вносили только викинги, прочно обосновавшиеся на некоторых островах. Насилие для них было привычным делом. — Стоять насмерть! — снова крикнул Люциан и бросился в толпу, стараясь добраться до своего боевого коня черной масти по кличке Малахи.
Люциан легко запрыгнул в седло, выхватил меч. Малахи вздыбился, но Люциан, стараясь привлечь к себе внимание, не стал его осаживать.
— Выстоим! Выстоим или погибнем! Тогда пусть язычники забирают все, что принадлежит нам!
На призыв главы клана отозвались все соплеменники. Воины бросились к оружию, крестьяне и пастухи схватили пики и серпы.
— Лучники, наверх, на утесы! — приказал Люциан.
Страх отступил. Началось дело, исход которого зависел от слаженности их действий. Люциан подстегнул коня и поскакал к утесам, следя за приближением трех вражеских кораблей, каждый из которых украшала фигура дракона на носу. Палубы были заполнены скандинавами, бесстрашными воинами, верившими, что смерть в бою сразу же доставит их в Вальхаллу, где им будет обеспечено место рядом с Одином, великим языческим богом.
— Стрелять! — отдал приказ Люциан своим людям, успевшим разместиться на скалах.
Как только корабли вошли в проход, на них обрушился град стрел.
Викинги не ожидали нападения сверху. Они были застигнуты врасплох.
— Еще! — крикнул Люциан.
И снова полетели стрелы, и снова замертво падали враги.
Но остановить нападение этим не удалось.
Вражеские корабли вошли в гавань. Воины спрыгивали на мелководье. Они не замечали ни холода, ни промозглой сырости, ни града смертоносных стрел.
Люциан первым встретил неприятеля…
Тогда-то он впервые и увидел ее. Она гордо стояла на носу головного корабля, подобно дракону, украшающему судно. Ее длинные волосы, развевающиеся на ветру, были иссиня-черными и резко выделялись среди большинства светлых голов. Под богатой накидкой, подбитой мехом, было надето платье, в цвет ее шикарных волос. Глубокий разрез открывал длинную, грациозную шею и позволял рассмотреть высокую грудь, в ложбинке которой был заметен золотой медальон. Подбородок ее был высоко поднят, глаза широко раскрыты, в них отражался азарт схватки… и искрилась радость.
