— Ответ на первый вопрос доподлинно мне неизвестен, я уже сообщил тебе об этом! — произносит Шеф, не скрывая раздражения. — А на второй отвечу, если ты выживешь!
— Знаковая оговорка! — я не могу удержаться от сарказма, если дело касается самого дорогого, что у меня есть — моей собственной шкуры. — А вы принимаете в расчет, что я могу сбежать? Я же призрак, официально меня не существует⁈
— Скатертью дорожка, если тебе безразлична собственная жизнь! — отвечает Шеф и пожимает плечами с деланным равнодушием.
— Значит, вдохновляющих и мотивирующих речей сегодня не будет⁈
— План третьей попытки готов? — строго спрашивает Шеф, проигнорировав мой выпад.
Спрашивает так же требовательно, как пять лет назад, когда мне было тринадцать, и я трепетал при одном только звуке его голоса. Подозрительный прищур призван вызвать волнение и неуверенность в душе ребенка. Вот только ребенок вырос — впору своих детей заводить.
— Да! — заверяю я Шефа, хотя работы по подготовке еще непочатый край.
— Подробностями поделишься? — с усмешкой спрашивает Игорь Сергеевич.
— Сами раскопаете! — возражаю я. — Вам не привыкать! Еще и на видео все заснимите!
— Рано или поздно волчата вырастают и превращаются в волков! — назидательно изрекает Шеф. — Но не забывай, что на любого матерого зверя всегда найдется еще более опытный и матерый! Можешь считать это пожеланием удачи!
Глава 9 —
Испытание: третья попытка
На последнее задание я иду без грима, если не учитывать контактные линзы. Одаренных с красными радужками в Москве как собак нерезаных, и вряд ли кто-то заинтересуется еще одним. Неспешно прогуливаюсь по Петербургскому шоссе в толпе туристов, глазею по сторонам и проникаюсь их спокойствием и беззаботностью.
Я элегантен как императорский пингвин. На мне классический черный фрак из тонкой шерсти от Нокса, приталенная белая рубашка с высоким воротником от Еслера и лаковые туфли из крокодиловой кожи от новомодного дома Прядеева. Волосы зачесаны на прямой пробор и набриолинены, лицо выбрито до блеска, а довершает образ тонкий аромат туалетной воды от Ралле.
План Шефу открыть все же пришлось, хотя это и противоречит правилам Приюта — без его помощи я бы не сделал бронь в новом «ЯрЪ». В недавно перестроенную ресторацию не протолкнуться: здесь трапезничают все уважающие себя аристо Москвы. Огромные граненые купола, панорамные арочные окна и литые металлические светильники на газе возвращают в славное Имперское прошлое и заставляют чувствовать себя потерявшимся во времени снобом.
Швейцары синхронно распахивают высокие дворцовые двери и одаривают меня отрепетированными доброжелательными улыбками. Высокомерно киваю и захожу внутрь — чаевые здесь дают на выходе. Внутреннее убранство не поражает богатством отделки, вернувшийся в моду стиль модерн скорее вычурен, чем роскошен.
— Господин Андрей Викторович Белевский⁈ — с достоинством уточняет представительный распорядитель с лихо закрученными усами и одаривает меня оценивающим взглядом.
— Он самый! — киваю и ставлю заведению жирный плюс за отсутствие у служащих подобострастия. — На мое имя забронирован кабинет.
— Пройдемте за мной, сударь!
Мы проходим в отдельное крыло, минуя основной зал, и попадаем в длинный, тускло освещенный коридор. Двое охранников встречают нас на входе. Просканировав меня профессиональным взглядом, они кивают. Под моим облегающим, сшитым по последней моде фраком можно спрятать разве что тонкий бумажник с парой кредитных карт.
Заходим в третью по счету дверь, а у шестой, последней, стоят еще двое мордоворотов — именно там заседает Князь Шувалов.
Кабинет небольшой, но весьма уютный. В центре расположен круглый стол на шесть человек, по обе стороны от двери стоят резные комоды на кривых ножках, а напротив — панорамное окно во всю стену, выходящее в зимний сад.
— Устраивает, все прекрасно! — сообщаю я распорядителю, поворачиваюсь к нему лицом и касаюсь рукава фрака. — Пришлите-ка мне молодого и симпатичного официанта — чтобы глаза и душа радовались!
— Кого именно, сударь?
— Высокий, широкоплечий брюнет, — говорю я, закатываю глаза к потолку и щелкаю пальцами, будто вспоминая имя. — Кажется, его зовут Евграф…
— Никак не могу, сударь! — распорядитель сокрушенно качает головой. — Сегодня он занят спецобслуживанием в Пушкинском зале…
— Можно же совместить⁈ — спрашиваю я, широко улыбаясь, и вкладываю в приготовленную ладонь десятирублевую купюру. — Обещаю, что не буду беспокоить его слишком часто!
— Боюсь, что это невозможно…
— Мне все же кажется, что мы договорились⁈ — я прерываю распорядителя, вручаю ему еще одну ассигнацию, и мои красные контактные линзы на мгновение вспыхивают, подобно радужкам одаренного. — И камеры отключите, будьте добры!
— Конечно, любезный Андрей Викторович! — распорядитель понимающе кивает, с достоинством кланяется и оставляет меня в одиночестве.
Я подхожу к окну. В зимнем саду на все голоса поют спрятавшиеся в густой зелени птицы. Их жизнь похожа на мою: та же комфортабельная клетка, постоянное наблюдение и контроль. Вот только выбор делать не требуется, они всегда на правильной стороне.
Дверь открывается практически бесшумно, и в кабинете появляется официант — веселый черноволосый парень моих лет — Евграф Киреев. У него модная в среде аристо прическа, идеально сидящий фрак и черные лакированные туфли. Если я надену серые контактные линзы, переброшу через руку белое полотенце, и мы поменяемся с ним местами, подлог заметят лишь знающие Евграфа в лицо.
— Вы будете ужинать в одиночестве или кого-то ожидаете? — официант склоняется ко мне и протягивает меню.
— Вас ожидаю, любезный! — подмигиваю и беру в руки тонкий кожаный переплет. — Принесите пока бутылочку «Нового света» и пару бокалов!
— Минуточку! — говорит официант и исчезает, просканировав меня быстрым и опытным взглядом.
Евграф отсутствует довольно долго, видимо, переключившись на обслуживание клиентов в Пушкинском зале. Он хороший парень, но слишком открытый, если судить по его странице в Телеграф. И повеселиться любит весьма. В фаворе у него спортивные машины и Крымское шампанское.
Изначально я планировал обычную схему: грим, полностью имитирующий его внешность, и подмену на длительный период времени, но в последний момент все переиграл. Официант станет моей марионеткой и убьет Шувалова, сам того не подозревая: я хочу доказать себе, что могу обойтись без адреналиновых бурь, будоражащих кровь.
— Извольте, сударь! — Евграф приносит ведерко со льдом, в котором лежит закрытая темно-зеленая бутылка, и застывает у стола.
Парень ожидает. Я должен открыть шампанское сам, да так, чтобы непременно попасть пробкой в хрустальную люстру, окно или канделябр. Астрономическим счетом за повреждение ресторанного имущества принято козырять перед такими же молодыми повесами, как я сам.
