В воздухе материализуется крутая лестница. Морщась от боли, спускаюсь по синим светящимся ступеням и останавливаюсь перед княжной у распахнутой двери спорткара.
— Садись! — приказывает она и занимает водительское сидение.
— Мы уже на «ты»? — спрашиваю я с искренним безразличием и падаю в перфорированную кожу, едва сдерживая стон.
— А у тебя есть возражения? — Трубецкая выгибает бровь.
— Никаких! — я качаю головой. — Следила за мной?
— Приглашения на кофе ждала! — она улыбается. — Как малолетняя дура при виде сказочного принца!
Ольга мягко жмет на газ, и мы подъезжаем к оцеплению. Девушка предъявляет светящийся фиолетовый прямоугольник с голограммой двуглавого орла, и дородный полицейский в высокой фуражке отдает команду снять ограждение. Наш Руссо-Балт выезжает на Садовое кольцо.
— Куда едем? — спрашивает Ольга, не глядя на меня. — Ты уже принял решение?
— Похоже, его только что приняли за меня! — я горько усмехаюсь и кривлю губы от боли. — Могу предложить чашечку кофе в моих апартаментах!
Кабриолет несется по Садовому, а я, откинув голову на подголовник, смотрю в ярко-голубое небо. Летящего над облаками сокола я угадываю или воображаю. Он парит в недосягаемой высоте и все также свободен. В отличие от меня.
Закрываю глаза и вижу Мину. Ее пустой, ненавидящий взгляд. И недрогнувший палец на спусковом крючке. Я не любил ее. Наверное, не любил. Но выстрелить в нее не смог бы. Наверное, не смог бы. Темнота принимает меня в свои ласковые объятия и мысли растворяются в ней без остатка вместе со всепоглощающей болью.
Я прихожу в себя в своих апартаментах в Высотке Шуваловых. Зеркало на потолке отражает мое обнаженное тело и Трубецкую, сидящую на краю кровати. Она водит ладонями по моей груди, и я физически ощущаю вливающиеся в меня потоки энергии. Пытаюсь пошевелиться, но тщетно — я нахожусь в стазисе, а боль исчезла. Все повторяется, даже жесткий стояк, только в предыдущий раз роль целителя выполняла Наталья Романова.
— Закрой глаза и успокойся, — сосредоточенно просит Ольга. — Серьезных повреждений нет, а трещины в ребрах я почти зарастила. И не беспокойся: к твоим драгоценным гениталиям даже не прикасалась, эрекция — это побочный эффект лечения у мужчин.
Плавали — знаем, хочу сказать я, но лишь послушно опускаю веки. Интересно, если бы я был почтенным старцем лет ста от роду, девочки-целительницы тоже раздевали бы меня до гола?
— Закончила! — с облегчением сообщает Ольга через некоторое время, и яркое свечение в ее радужках гаснет. — Теперь можешь двигаться.
— Спасибо! — благодарю я Ольгу. — Пора мне расплачиваться за чудесное спасение!
— Прямо сейчас я не готова! — девушка улыбается, выразительно смотрит на мой пах и вытирает со лба мелкие бисеринки пота. — Слишком много сил на тебя потратила!
— Я, вообще-то, кофе имел в виду! — подмигиваю и сайгаком спрыгиваю с кровати. — Приляг пока!
Кофейный аппарат стоит в гостиной, заправленный арабикой от «Императорской кофейни на паях». Наливаю божественно пахнущий напиток в тонкостенные фарфоровые чашки, ставлю их на медный поднос и возвращаюсь в спальню.
Ольга уже спит. Разметавшиеся по подушке черные волосы оттеняют неестественную бледность лица, а под глазами залегли темные круги. Видимо, мое лечение, действительно, далось ей нелегко.
Обе чашки эспрессо я выпиваю сам, сидя на кровати и любуясь точеными чертами лица Трубецкой. Глядя на прекрасную брюнетку, пытаюсь отогнать мысли о Мине, но получается плохо. Рефлексия всегда была моим слабым местом, но потребность в ней — часть моей натуры.
Размышления приводят к неутешительному выводу: меня печалит не окончательное расставание с любимой девчонкой, и даже не ее решимость выполнить приказ и застрелить бывшего парня без всяких колебаний.
Мина оказалась образцовым агентом со стальными яйцами и железным стволом и поставила интересы дела выше личных, а я…
Звонок смартфона разрывает тишину, но Ольга не просыпается. Вызывает Шувалов. Собственной персоной. Почему Великий Князь снова тратит на меня свое драгоценное время⁈
— Поход по магазинам удался⁈ — интересуется Князь вместо приветствия.
— Костюм подобрать не получилось, — коротко и зло отвечаю я.
— Тогда приходи в чем Разделенный послал!
Шувалов прерывает разговор. Я бросаю взгляд на валяющиеся на полу лохмотья, еще недавно бывшие моей одеждой, и направляюсь в ванную. Осматриваю себя в зеркало и с удовлетворением отмечаю, что Трубецкая постаралась на славу — порезов и синяков на коже нет. К Великому Князю я иду, традиционно облачившись в махровый халат и мягкие тапочки. Детский и безобидный протест, но все же.
— Как я должен расценивать твое возвращение⁈ — спрашивает Князь без подводок.
— Это вместо поздравления с чудесным спасением? — с сарказмом уточняю я.
— Не увиливай от ответа!
— Я в деле, Игорь Всеволодович, — отвечаю ровным голосом после небольшой паузы.
— Тогда присаживайся! — Шувалов откидывается на спинку высокого кресла и задумчиво на меня смотрит. — Ты осознаешь последствия своего выбора?
— Меня убьют, если предам Род? — спрашиваю я с откровенной насмешкой. — Сказано же в житие Разделенного: «Единожды предавший предаст снова»!
— Эту дерзость извиняет лишь череда стрессов, выпавшая на твою долю! — с укором говорит Князь. — Но если предашь — убью без колебаний!
— Мне обещать верность до гроба, присягать или клясться на крови?
— В гроб ты, надеюсь, не скоро ляжешь, а клятвы мы отложим до Инициации, — серьезно отвечает Князь, не реагируя на иронию. — Просто имей в виду: твои яйца в моих руках!
— При всем уважении, Князь, я предпочитаю девушек и…
Радужки Шувалова вспыхивают, и мои тестикулы оказываются в невидимых стальных тисках. Пах взрывается от боли, я падаю на пол и скрючиваюсь в позу эмбриона. Давление нарастает, из глаз начинают катиться слезы, и я уже не в первый раз в жизни проклинаю себя за длинный язык без костей.
Через несколько мгновений боль исчезает так же внезапно, как и появилась. Я со стоном распрямляюсь и плашмя замираю на полу. Судорожно щупаю гениталии и выдыхаю с облегчением — повреждений и болезненных ощущений нет.
— Урок первый: ты должен подбирать поведенческие паттерны сообразно возможной реакции собеседника и собственной способности ей противостоять! — говорит Шувалов, стоя надо мной, и протягивает руку. — Вставай, мой отважный и безрассудный герой!
— Жаль, что я вас не отравил! — произношу я тоном обиженного подростка с картинно хмурой рожей и сжимаю крепкую ладонь Князя.
Шувалов широко улыбается и начинает громогласно хохотать. Он занимает кресло за столом и отмахивается от меня обеими руками: молчи, мол, совсем уморил. Предсказуемая реакция. Интересно, он раскусил манипулирование и теперь подыгрывает, или принял все за чистую монету?
