Вдалеке в полутьме вспыхивает свет и появляется первая мишень, имитирующая черную фигуру человека. Прицелившись, жму на курок. Выстрел оглушает, пистолет дергается в руке, пуля с грохотом вылетает из ствола, и нарисованная фигура падает. Следующая возникает в паре метров от первой, я меняю прицел и снова жму на спусковой крючок.
Правая рука движется автоматически, на уровне рефлексов, практически без моего участия. Я лишь отрешенно обозреваю пространство, став его неотъемлемой частью, и покоряюсь инстинктам, сформированным в Приюте за десять лет.
Выстрел за выстрелом я всаживаю пули в мишени и чувствую, что каждый достигает цели. Не вижу, а именно чувствую, ощущаю направление и скорость полета пуль, будто я обрел некую волшебную способность. Я не могу отрешиться от этого ощущения, словно попал в какой-то другой мир, законы которого неподвластны нашему.
Все заканчивается очень быстро, я кладу горячий дымящийся пистолет на стойку, поворачиваюсь к Берестову и снимаю наушники. Владислав Степанович выглядит удивленным и не особо это скрывает. Он молча поворачивает ко мне электронное табло. На нем красуется цифра «300».
— Ты выбил максимум, — медленно произносит начальник Службы Безопасности. — Все поражения — в голову…
Я молчу, потому что удивлен не меньше Берестова. И поражен не цифрами даже, а ощущениями, которые меня захлестнули. Чувство полного единения с оружием, слияния с ним в одно целое немного пугает.
Запоздало ощущаю жжение на груди и понимаю, что Осколок снова нагрелся.
— Хотел бы соврать, что так происходит всегда, но не буду! — признаюсь я, ошарашенно глядя на безопасника. — Обычно я выбиваю меньше…
— Проявляется Дар, — удовлетворенно произносит он, поглаживая жесткий ежик седых волос. — Давай поработаем с динамическими целями!
Какое-то время Берестов сосредоточенно колдует над пультом, а затем пространство между стойкой и дальней стеной приходит в движение. Мишени отъезжают назад и прячутся в нишах, с потолка опускаются тускло светящиеся проекторы, а стены превращаются в экраны, на которых возникают объемные изображения вечернего полутемного парка.
— Занимай позицию в центре полигона, — приказывает мне Берестов и протягивает тяжелый тренировочный пистолет. — Ты не должен покидать точку стрельбы!
Прохожу в центр зала и становлюсь внутри подсвеченного на полу круга. Пространство зрительно расширяется, вокруг меня появляются голографические модели деревьев, кустарников и даже лавочек, расставленных вдоль узких пешеходных дорожек. Я не успеваю восхититься реалистичностью картинки, потому что в густой растительности начинают появляться темные фигуры.
Пистолет в моих руках — яркая и дорогая игрушка. Она столь же тяжела, сколь и настоящее оружие, стреляет с оглушающим грохотом и впечатляющей отдачей, вот только пули из ствола не вылетают. Пораженные моими виртуальными выстрелами, фигуры атакующих одна за другой падают в густую траву, и мне становится скучно. А еще я чувствую нарастающее жжение спрятанного под одеждой Осколка.
— Усложняем задачу! — кричит Берестов, и нападающие начинают в меня стрелять.
Вокруг свистят пули, и я молю Разделенного, чтобы они оказались, действительно, виртуальными. Скорость появления врагов увеличивается, они стреляют все интенсивнее, и я танцую в светящемся кругу, словно ярмарочный плясун в кандалах. Наконец, мой выстрел поражает последнюю цель, виртуальные декорации гаснут, и я снова оказываюсь в центре обычного тира.
— Впечатляет! — коротко бросает мне Берестов и удивленно смотрит в глаза. — Продержался почти пять минут и уничтожил семьдесят четыре мишени! Для неинициированного ты более, чем неплох!
Весьма лестная оценка, особенно если учесть негативное ко мне отношение.
— Что вы приготовили на десерт? — вопрошаю я подчеркнуто ровным тоном, как будто совершаю подобные подвиги каждый день.
— Выводите! — говорит Берестов в миниатюрную рацию, висящую у него на груди, обращает взгляд на меня, и на его лице возникает холодная улыбка, похожая на оскал хищника.
Часть стены справа отъезжает в сторону, и в тир один за другим цепочкой заходят люди. Вооруженные охранники в боевой броне ведут троих парней примерно моего возраста в одних лишь наручниках и с кляпами во рту. Жертв пинками заставляют встать на колени в нескольких шагах от меня, и я чувствую, как по спине стекают тонкие струйки холодного пота.
— Ты должен их застрелить! — сообщает мне Берестов с презрительной усмешкой на устах и протягивает пистолет Прилуцкого.
Немного помедлив, я принимаю оружие из его рук и бросаю взгляд на стоящих на коленях парней. Стволы охранников нацелены в их головы, в глазах ребят застыл испуг, но они не пытаются миновать очевидной участи. На ум приходят лозунги Приюта о хищнической природе аристо, об их преступной власти и отношении к бездарям, как к людям второго сорта.
— Кто они⁈ — спрашиваю я, кивнув в сторону потенциальных жертв.
— Это не имеет никакого значения, твоя задача — убить! — холодно отвечает Берестов.
— Вы хотите убедиться, что у меня кишка не тонка? — вопрошаю я, вскидывая бровь.
Меня захлестывает возмущение, густо замешанное на презрении.
— И в этом тоже! — Берестов подходит ближе и останавливается в полуметре от меня. — Ты должен доказать, что способен на хладнокровное убийство!
— Игорь Всеволодович знает? — интересуюсь я, все еще не веря в реальность происходящего.
— Конечно! — безопасник уверенно кивает, и в его взгляде проявляется плохо скрываемое торжество. — Более того, он инициатор этого испытания!
— Что будет, если я откажусь?
— На все воля Великого Князя! — Берестов равнодушно пожимает плечами. — И я не думаю, что его решение тебе понравится!
— Я не понимаю смысла этого испытания!
— Ты должен доказать, что у тебя есть яйца! — тихо цедит безопасник сквозь зубы.
— А я еще не доказал⁈ — почти кричу я. — Зачем нужен этот дурацкий спектакль⁈
— А зачем нужен молодой Шувалов, который способен работать только тем стволом, который у него между ног⁈ — раздраженно спрашивает Берестов. — Не волнуйся, ты не сядешь! Вероятность несчастного случая в тире невелика, но и ненулевая! Все подчистим и уберем: даже пятнышка крови не останется!
В тоне Владислава Степановича нет язвительности или издевки, он бьет словами наотмашь. Бьет продуманно и хладнокровно. Смотрю в серо-стальные глаза и пытаюсь понять: блефует безопасник или нет. Его взгляд не выражает никаких эмоций, а лицо совершенно непроницаемо и похоже на бескровную механическую маску.
Делаю шаг назад и разглядываю парней. Все это напоминает плохой спектакль, вот только руки пленников трясутся, а глаза полны страха и мольбы. Либо они ученики Станиславского, либо не сомневаются в своей участи.
