Мне не одолеть семерых профессионалов стразу, а если у них есть стволы…
Тьма меня раздери! Два тщательно продуманных плана отступления рассыпаются прахом, остается лишь третий, такой же самоубийственный, как и само покушение. Сбрасываю оцепенение, разворачиваюсь, хватаюсь руками за край вентиляционной шахты и запрыгиваю на нее неожиданно легко.
Бегу прочь от Тверской настолько быстро, насколько могу. Справа внизу — Охотный ряд, слева — менее пафосные строения. Останавливаюсь на краю, едва не потеряв равновесие, и, ведомый инерцией, прыгаю на крышу. За спиной раздается грохот шагов моих преследователей и отрывистые распоряжения их командира, разобрать которые невозможно.
Не оборачиваюсь и продолжаю сумасшедший бег, надеясь на чудо. Шестым чувством ощущаю опасность и на полном ходу совершаю кувырок вперед. Над головой проносится светящееся лассо, а спину пронзает боль — в отличие от тренировочных залов, на поверхности крыши нет мягких матов.
Вскакиваю на ноги и несусь дальше, петляя как заяц. Мимо проплывают мерцающие сгустки энергии — в меня бьют парализующими. Замираю на краю крыши — следующая в трех или четырех метрах ниже. Секундное колебание, и я прыгаю вниз. Группируюсь, ожидая травм обеих ног, но приземляюсь легко, будто с метровой высоты.
Это очень странно, но удивляться и размышлять некогда — я просто бросаюсь вперед. Сзади раздаются тяжелые удары — на тонкий металл приземляются охранники в армированной броне. Заветная цель уже близко — тусклый маячок закрепленного на коньке троса призывно мигает в темноте.
Последние метры преодолеваю одним прыжком, хватаю рукоять карабина правой рукой, отпускаю затвор и лечу через пропасть между домами спиной вперед. Поднимаю левый кулак и показываю охранникам Великого Князя поднятый к небу средний палец.
Бег времени стремительно ускоряется, черно-белая картинка вновь обретает цвета, и переполняющая меня неведомая сила улетучивается без остатка.
Разбиваю стекло спиной, оно разлетается градом осколков, и я вваливаюсь в апартаменты Рода Головиных. Крепление размыкается, и добежавшие до него охранники замирают у края. Их возмущенная брань слышна даже через улицу.
Спускаться через подъезд нельзя, на входе меня наверняка будут ждать. Бросаюсь к противоположному окну, распахиваю ставни и смотрю вниз, на густые деревья в закрытом дворе Дома Троекурова.
Запоздало ощущаю обжигающе тепло на груди и прижимаю ладонь к осколку. Он уже не светится, но припекает даже сквозь толстую ткань робы. Цепляю трос за батарею, закрепляю карабин и замираю от ощущения взгляда, направленного в спину. Оборачиваюсь.
В нескольких шагах позади меня стоит Великий Князь Игорь Всеволодович Шувалов. Порываюсь выпрыгнуть из окна, но натыкаюсь на силовое поле. Похожая на голограмму фиолетовая плоскость надежно закрывает единственный путь к спасению.
— Браво, юноша! — Шувалов медленно хлопает в ладоши. — Заставил старика бегать по крышам, и это в моем-то возрасте!
Фиолетовые глаза все еще светятся, но окутывающий тело Князя Покров уже отключен. Великий Князь даже не вспотел, а я дышу словно бегун-марафонец и морщусь от боли в самых неожиданных местах. Нужно было стрелять в него, не раздумывая, но прежде я никогда не убивал людей!
— Прошу прощения, Ваше Высочество, в следующий раз буду действовать без колебаний, — говорю я и нагло улыбаюсь.
Шувалов может уничтожить меня небольшим усилием воли, но страха нет. Он отступил перед неизбежностью смерти.
— Иногда нерешительность может спасти жизнь, не говоря уже о безгрешной душе, — назидательно заявляет Великий Князь и сухо улыбается. — Предлагаю присесть и немного поговорить!
Не дожидаясь моего ответа, Шувалов поворачивается ко мне спиной и направляется в угол гостиной, где расположился колченогий чайный столик и два кресла. Возникает непреодолимое искушение напасть на аристо и закончить задание одним ударом.
Отбрасываю неуместную мысль, потому что не хочу становиться героем посмертно. Да и исход этой атаки вызывает большие сомнения. Память услужливо подбрасывает седьмое и главное правило «Кодекса Агента»: «Выживи любой ценой!».
Приходит понимание, что Князь меня провоцирует. Проверяет. Поведу ли я себя как загнанная в угол крыса. Подавляю самоубийственное желание напасть на Шувалова со спины и принимаю предложение.
Старый франт сидит в кресле, закинув ногу на ногу и смотрит на меня, как матерый кот на мышонка. В грязной изодранной робе послушника я выгляжу сущим оборванцем, недостойным внимания высшего цветного аристо.
— Ты действовал достаточно профессионально, — произносит старик с явным одобрением. — Поддерживаю выбор образа и маршрута, ты попался под объективы камер всего пару раз, а капюшон частично скрыл лицо…
— Но⁈ — нетерпеливо уточняю я, прерывая ненавистные мне пустые похвалы.
— Но меня невозможно убить доступным тебе оружием и доступными тебе способами!
— Задание заранее было обречено на провал? — спрашиваю я, прекрасно зная ответ.
— Смотря, что считать провалом, — Князь усмехается. — Желторотого асассина посылают убить Главу Великого Рода, уже разменявшего сотню лет! Не нужно в совершенстве знать теорию вероятности, чтобы предсказать имя жертвы!
— Желторотого асассина можно отправить в небытие гораздо проще и эффективнее, это не может быть главной целью, разве что — второстепенной! — отвечаю я, скорее оправдываясь, нежели защищая честь Приютского мундира.
— Возможно, твои наставники хотели убить двух зайцев сразу, — Шувалов пожимает плечами, и на идеально сидящем фиолетовом пиджаке появляются складки. — Мог бы и представиться, проявить уважение к возрасту!
Ирония в каждой фразе. Или сарказм. До откровенных издевок Великий Князь еще не дошел, это оружие пока в резерве. Старик ведет диалог практически так же, как я. Ловлю себя на мысли, что вопреки здравому смыслу во мне просыпается интерес к его личности.
— Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, — заявляю я с кривой ухмылкой на губах и склоняю голову. — Зачем задавать вопрос, ответ на который не даст ничего?
— Ну почему же⁈ — возражает Шувалов. — Иногда форма важнее содержания, Иван Федорович!
Вот же старый прохвост! Смотрю в ироничный прищур светящихся глаз и совершаю глупость. Очередную глупость, достойную неопытного юнца. Я говорю правду.
— Александр, — представляюсь я. — Я сирота, и фамилия не скажет вам ничего, к тому же вряд ли она настоящая.
— Игорь Всеволодович, — представляется в ответ старик и протягивает руку. — Приятно умирать, зная имя собственного убийцы!
Двусмысленность фразы настораживает, учитывая, что сейчас убийцей из нас двоих может стать только старый Князь. Жму сильную жилистую ладонь и вижу озорные искры в глубине фиолетовых глаз.
— Вернемся же к целям и задачам, а также к причинно-следственным связям, их объединяющим, — говорит Шувалов уже серьезно, без тени сарказма.
