В итоге, с нами расправились, как голодный Мишлен расправляется с теплой сосиской. Настолько быстро, что боярыня даже пискнуть не успела, когда на утро следующего дня после нашего триумфального возвращения к ней в дворцовую палату, выделенную каждому из нас на отдых, вломились не озабоченные родители, а разные придворные кутюрье, остервенело принявшиеся готовить девушку к главному событию в жизни.
Я в тот момент уже стоял, перекособочившись, перед светлейшим государем земли Русской, пока он, кривя лицо и дёргая бровью, не зачитывал торопливо и небрежно признание меня князем Дайхардом при небольшом количестве крайне недовольных ранним подъёмом, но тем не менее, очень даже внушительных свидетелях. Среди которых, кстати, почему-то затесались как Бессменцев с Витиеватым, так и по-волчьи ухмылявшийся Парадин.
Надо ли говорить, что через три часа вокруг меня была куда большая куча народа, возглавляемая тем же сердитым императором, лично ведущим полностью утратившую волю к жизни и сопротивлению Кристину к алтарю? Полные шока и непонимания лица бедолаг, являющихся остальными Терновыми — прилагаются. Нам, правда, не дали посмотреть на их лица после церемонии бракосочетания, когда Петр Третий на личной аудиенции должен был объяснить своим верным слугам политику партии и про их новое княжество, но мне и невесте на тот момент было уже всё равно почти на всё. Ой, не невесте, да. Жене. Нам тогда хотелось только упасть и забыться.
Той самой жене, которая сейчас с невероятно злым видом шагает вместе со мной по ступенькам императорского дворца.
А нога болит.
Да, вы всё правильно поняли. Позавчера вечером мы выбрались на поверхность, а сегодня уже новый князь Дайхард вместе с супругой, княгиней Кристиной Дайхард, уже следует на зов своего сюзерена. Ногами. У одной из которых, напомню, дважды распорота в глубину ляжка и наложено штук двадцать швов. И отёк. Хоть трость выдали, а то пришлось бы опираться на меч… или на Кристину. Шучу, конечно. Если уж мне сейчас паршиво, то каково девушке, которую не выдали, а буквально выбросили замуж (причем, за верную службу царю и отечеству!), вообще говорить не приходится.
Но всё равно, мы идём и даже не материмся. Наверное, потому, что не выспались. Я в своих палатах лежал, скрипя зубами от боли в ноге, а Кристина, наверное, бдила, лежа на кровати с пушкой и котом. Мол, вдруг приковыляю супружеский долг исполнять? А то ведь надо поторопиться, у девушки братья есть… И они, кажется, хотят меня убить.
Дворец большой, красивый, пафосный. Везде снуют деловитые люди, либо прохаживаются аристократичные люди. Почти их не вижу, слишком занят сохранением надменного вида и страданиями из-за болей в продырявленной ляжке. От бледной до синевы Кристины, шагающей рядом, тоже исходит заносчивость высшей пробы.
Князь Дайхард с супругой к императору изволят…
Во всей их восемнадцатилетней красе и свежести…
Что же, это, конечно, шаг вперед. Нелепый, нежеланный, непонятный, но именно шаг и именно вперед. Меня не казнили, не застрелили, не сожгли магией, я не помер от заражения крови и, даже бы, вроде что-то приобрёл от всех этих приключений. Что-то крайне сомнительное, всё-таки титул князя, пусть и владетельного, но являющегося не более чем ширмой для награды совсем другим людям — это не то, чего бы ты хотел добиться. Но куда лучше того, что тебя ожидало во всех остальных случаях.
С этим можно жить.
Мы встали перед большой красивой дверью, ожидая, пока преисполненный серьезности секретарь докладывает Его Императорскому Величеству о нашем прибытии. Позолота, лепнина, статуи и декоративные растения. Совершенно не то, что там, в частном особняке. Аж глаза режет. И нога ноет. А это что…?
Тонкая и хрупкая девичья ладошка целеустремленно хватается за мою ладонь. Холодная такая, нервная. Я аккуратно сжимаю её пальцы, стараясь поделиться теплом и поддержкой. Почему нет-то? Свои же, вроде, люди. Даже вот, женаты.
—Князь, княгиня. Его Величество ожидает вас.
Конец второго тома
