Боярыне угодно нанять прислугу.
* * *
—Да что этот выскочка себе позволяет!
—Нет, Иван! Что эти выскочки себе позволяют!
—А выскочки ли они?
Вопрос повис в тишине, наступившей в классе. Константин, отвернувшись от зрелища уходящего с Терновой чуть ли не под ручку Дайхарда, лениво обозрел одноклассников. Простых презренных смертных, жалких и убогих, таких же как он, то есть — вынужденных ждать преподавателя по физике. Небожитель же уже был свободен. Тьфу на гада.
—Господа, не судите строго за мое мнение,— продолжил в тишине Азов,— Но… выскочки ли люди, усердным трудом добивающиеся большего на нашем поприще?
—Конечно!— без малейшего сомнения заявил Вершилин Юлий, озирая окружающих взглядом, требующим поддержки и понимания,— Куда они лезут со своими четырехцепными?
—В смысле — куда?— задрал свои белесые брови в преувеличенном удивлении одиннадцатый сын Истинного графа,— Вы, Юлий Лазаревич, мнится мне, не понимаете, что коли четырехцепный вас, десятицепного, одолеет в дуэли, так грош цена вашей книге будет. А он одолеет, не верить словам её светлости причин у меня нет.
«Вашей книге и её носителю». Эти слова не прозвучали достаточно явно, чтобы здоровые молодые лица в округе начали выцветать.
—Вам легко говорить!— тут же нашелся Вершилин,— Вас и баронессу тренирует этот Дайхард! Вы легко одолеете кого угодно!
—Допустим,— приятно улыбнулся блондин, ставший за несколько месяцев гораздо мужественнее, чем мог бы вообще надеяться ранее,— А что скажете насчет четырехцепных?
Финита ля комедия, как говорил Кейн, увидев Пиату, опрокинувшую на себя таз с водой. Точнее, на неё таз опрокинула книга Дайхарда, на которую низшая эйна задумала складировать фантики от пожранных конфет. Зрелище действительно было уморительное — мелкая и вертлявая служанка, мечущаяся с визгами по поляне от летающего за ней таза. Только вот то, что гримуар, погоняв служанку Азова, просто направила своей силой воду, чтобы под напором вымочить негодницу — стало для последней большим сюрпризом. И мокрым. Действительно, финита.
Константин переглянулся с Арией, едва-едва сдерживающей победную улыбку. Студенты и студентки, и так неоднократно вдохновляемые ими и Дайхардом на усилия, теперь зашевелились куда серьезнее, чувствуя угрозу для своего хрупкого положения. Они бухтели, объединялись, разноцветные прически девушек мелькали среди темных волос парней… Вовсю шло обсуждение, кого из преподавателей классу «Альфа» требуется срочно навестить ради консультаций по дополнительным занятиям и упражнениям.
Древлин был бы «очень рад».
Глава 4
Непроницаемо черные глаза окатили меня подозрением. Я ответил тем же. Так и постояли, прищурившись, как два еврея над лежащим между ними шекелем.
—Ты вырос в большом городе,— наконец, родила одетая в черный халат до пят Кристина, стоящая с огромным пуком на голове. Пук из себя представлял большое полотенце, под которым, очевидно, скрывалась потрясающая грива этой невысокой изящной девушки. В данный момент, свежепомытая. Придерживая всё это богатство руками, моя соседка развила мысль,— Умеешь двигаться в толпе. Не зеваешь по сторонам. Носишь бумажник в нагрудном кармане. Нож в рукаве — тоже показатель.
—А у тебя в зонте рапира,— не остался в долгу я,— То-то ты его везде с собой таскаешь. Я-то думал, почему он у тебя такой большой, что ходишь либо с раскрытым, либо удерживая за середину, а там…
На меня фыркнули, а затем, развернувшись, ушли без комментариев. Вполне характерно для Терновой.
Соседка она неплохая. Тихая и ненавязчивая от слова «совсем», в чем, собственно, и некоторый минус, потому что сама Кристина передвигается не громче, чем её собственный кот, а еще любит встать где-нибудь и сверлить тебя взглядом, пока ты её не заметишь. С испуганным воплем, разумеется. Не знаю, нравится ли ей этот или нет, но оповещать о своем присутствии голосом или шумом она находит нужным только по серьезному поводу.
Зато у неё есть огромный плюс — тоненькая боярыня потрясающая зануда. Если озадачить её каким-либо вопросом, то она, помолчав несколько секунд, выдает подробный, аргументированный, почти академический ответ. Что для меня, как для попаданца, пытающегося понять и простить этот мир, воистину бесценно.
—Боярин будет кофе?— какие простые слова, но за ними скрывается сердечный приступ, седина в девятнадцать лет, тремор рук и втянувшиеся тестикулы. Не знаю, кого благодарить, но я уже в третий раз умудряюсь не поймать инфаркт и даже (вроде бы!) не показать, что испуган.
—Будет,— выдавливаю я из себя.
—Хорошо,— одобрительно доносится сзади мертвенно-ровным тоном.
Пакостливо хихикает даймон.
Герои, не оборачивающиеся на взрывы? Жалкие позеры и ссыкуны. Не обернуться на двухметровую Анну Эбигейловну Розеншварц — вот это настоящая сила воли и духа. Даже если у тебя трясутся яйчишки, а рука грозится расплескать кофе.
Выбором нашей новой экономки озадачилась сама Кристина в ультимативном порядке, а я, совершенно не возражая, просто присутствовал как почетный эскорт. Такой, знаете ли, сопровождун, который полагается благородным дамам. И вот, первой же кандидатурой была эта самая Анна Эбигейловна Розеншварц, с которой Тернова молниеносно наладила деловой диалог-собеседование, зашедший слишком далеко к тому времени, когда я вспомнил и заново научился работать с собственными голосовыми связками, чтобы выкрикнуть «нет!!!». Не выкрикнул, уже было слишком поздно. Давать заднюю после подписанного контракта — не вариант.
Итак, два с лишним метра ростом, в плечах как два меня, легкая сутулость и длинные костистые руки. Нет, она вся была костистой. Возраст? Мм… от сорока до трех тысяч лет. Очень высокая, очень некрасивая, очень страшная и очень спокойная женщина. Бледная сухая кожа, крупные кисти рук… бесшумность при ходьбе, несмотря на тяжеленные ботинки, время от времени показывающиеся из-под длинного, в пол, платья. Невозмутимость. Полная.
Ах да, она была плодом любви обрусевшего немца и беглой англиканки, а заодно еще и учителем физической культуры в пансионате не-очень-благородных-но-богатых девиц. Когда-то. Он сгорел.
Естественно, когда я отошел от шока, трепета и ужаса, с первой же врученной мне чашкой очень вкусного кофе, то быстренько провел параллели из собственных воспоминаний. Если раньше моя новая соседка (и местами нахлебница) была слегка похожа на героиню из одной очень забавной черной семейной комедии моего мира, то с появлением этого мрачного гиганта, перед которым даже Курв заискивающе вертит задницей, впечатление усугубилось. В той комедии был точно такой же гигант, только другого пола. И не бесшумный. Кофе варить он тоже не умел. И…
Но нет, впечатление было ложным. По крайней мере, Тернова, за исключением мрачного вида и привычки троллить людей, подкрадываясь к последним, была куда… живее. Правда, при этом она была едкой, саркастичной, насквозь территориальной сладкоежкой, но я еще и не с такими жил. Несколько лет в питерской коммуналке научат общаться с любыми психами и чудаками. Заметьте, это говорит человек с двумя отдельными личностями в голове. Как минимум двумя!
