Князья, графы, они как в18−19-ых веках тут. Есть, конечно, мощные феодалы, но есть и просто носители громкого титула с небольшими земельными владениями. Вроде Екатерина Вторая любила княжить каждого, кто ей интересно вставил. Так и сидящий в шоке человек, с непониманием таращащийся на меня. Он, конечно, богат, влиятелен и известен, но навладетеля территории соразмерной с государством Европы не тянет совершенно, иначе бы его семья на протяжении поколений не ввинчивалась в разные авантюры…
—Всем стоять!— неожиданно ожил пожилой человек, сидящий за столом. Его взгляд приобрел осмысленность, а вот голос, наоборот, охрип,— Что… ты… имел… в…
—Я всех убил,— Щит продолжаю держать перед собой,— Убью и вас, князь. Не стоило вам лезть в это дело…
—Кого… всех?— бледнеет Ренеев. Его люди, поднявшись на ноги, дисциплинированно ждут. В ихруках действительно есть толстые дубинки. Однако…
—Всех,— повышаю градус интриги я,— Кроме поварих. И водителя.
На самом деле болтаю, чтобы выиграть время. Бить или бежать? Второе нельзя, человек бросит все силы на мое устранение, в долги залезет, душу продаст. Значит, бить. А чем? Огнестрел неэффективен, нож в рукаве кажется шуткой, электричество… не годится. Заклинания? С этим проблемы. Нет у меня в рукаве «первого набора» достаточно мощной магии, чтобы поразить людей через эти костюмы. Да иопасно убирать Щит. Нужно отдать инициативу. У меня есть план. Последнее даже радует, потому что именно у меня, а неу рефлексов Эмберхарта.
—Как… всех? Андрюшку… тоже? И… Василия?— картина мира у человека явно трещит по швам, а его бронированные подчиненные глухо ропочут.
—Не уверен насчет «всех»,— честно отвечаю я,— Но если у вас только трое сыновей, то ясегодня добрался до мозга каждого из них, Ваше Сиятельство. Удивительно, он даже уЮрки обнаружился…
Предельно жестокие слова заставляют человека схватиться за сердце. Да, тут люди гораздо мягче, чем в моем мире, более наивны, доверчивы и… душевны, что ли. Я могу сильно злиться на эту семейку идиотов, влезших в чрезвычайно важную операцию государства, могу беситься заАрию, но сейчас даже слегка сочувствую. Увы, у меня нет способа убить князя, не выведя его из себя.
—Взять… его!— страшно хрипит старик, простирая ко мне руку. Его глаза вытаращены, а рот издает почти нечленораздельные звуки, брызгая слюной,— Взять… его!
Пятеро массивных туш тут же устремляются ко мне, толкаясь и занося дубинки над головами.
Дождавшись, когда бойцы начнут обходить полусферу моего щита, отключаю его, отпуская гримуар, а сам вновь падаю на одно колено, убирая голову с пути дубинок. Мне, конечно, достается несколько слабых тычков, но люди в резиновой броне, сгрудившиеся надо мной, мешают друг другу. А яполучаю возможность к ним прикоснуться…
И подержаться.
—Вы чего замерли, ироды?!— срывается на визг вскочивший из-за стола князь.
—Умерли они, Ваше Сиятельство,— вежливо говорю я, поднимаясь и толкая стоящую к князю спиной фигуру. Та падает и разбивается… наполовину. Промораживал я хлопцев в районе живота и груди, быстро, лишь бы только легкие схватились. Человек с наглухо промороженными легкими жить не умеет.
Красно-серебристое крошево с серыми нотками кристаллизованной резины засыпает пол вокруг меня. Легко узнаваемое, насколько я знаю.
—Сильвер… хейм,— бормочет аристократ. Его руки трясутся как у запойного алкоголика.
—Повторюсь,— я встаю напротив князя, между нами метров пять частично запачканного паркета, массивный стол и море наконец просыпающейся в человеке ненависти,— Вы влезли в очень крупную игру. Даже без моей помощи в течение пары часов ваше семейство бы казнили…
—Сдохни, выродок!!! Огненная плеть Макабра!!
Я принимаю наЩит вражескую магию. Она куда серьезнее того, что могут студенты-ревнители. Эта пламенеющая нить, с оттяжкой бьющая по моей защите, того же уровня опасности, что и демонстрируемые Арией заклинания. А унее, опять же, специальный огненный гримуар.
—Выброс Харатаса!
—Изъян Валитура!
—Гнев Альтиды Веритас!
—Огненная плеть Макабра!
Обезумевший князь долбит вЩит одним заклинанием за другим, он размахивает правой рукой, левой направляя на меня свою чернокнигу. Я стою, морщась от последствий разбрызгиваемых о щит опасных энергий, почти скрытый ими от противника. На этом расчет и строился — я планировал вывести его из себя до такой степени, чтобы аристократ начал осыпать меня заклинаниями, не считаясь ни счем. Со своей непривычной к подобному энергетикой, к примеру.
Только вот дальше все идет не поплану. Почти до конца, да, сквозь вспышки магии я вижу лицо буквально изнемогающего человека, которому шаг до могилы, но что-то помогает князю выдать последнюю вспышку ясности ума.
—Думаешь, я тебя не уничтожу, мерзавец?!— кричит старик, выставляя перед собой трясущийся Щит своей книги, внезапно начавшей наливаться сиянием,— Мы все умрем! Сынки, я завами!! Кантата разре…
—Шар Ашара!
—«Нет!!!»
Да, Фелиция. Прости, я верю в твой Щит, но совершенно не верю в возможности Арии фон Аркендорф пережить то, чем решил ударить напоследок князь. А ведь это что-то особенное…
Но ябыстрее. Сформированная полупрозрачная сфера летит во врага, а я, вместе с вернувшимся мне в руку гримуаром Горизонта Тысячи Бед уже прыгаю к дивану с мертвым дурачком и живой баронессой. Заслонить, встать между Ренеевым и красноволосой…
Но это оказывается лишним маневром. Шар Ашара, странное и запрещенное заклинание, оно первым делом врезается в сияющую чернокнигу, удерживаемую князем. И пускает её наконфетти, радостно взрывающиеся в разные стороны. А затем приходит черед самого аристократа, но…
—Что это?— онемевшими губами бормочу я, наблюдая, как старика разматывает на длинные широкие ленты, красиво разлетающиеся по кабинету.
—«Дурак! Кретин! Придурок! Идиот!!»
Шар за несколько секунд превратил князя в многометровую отвратительную ленту, легшую новым слоем обоев по стенам, портьерам и потолку комнаты, а затем звучно и как-то смешно лопнул, извергнув из себя радужные искорки. Я вобалдении наблюдал за происходящим. Недолго, потому что под ногами у меня неожиданно раздалась человеческая речь.
—Что… что произо… шло?— спросили меня губы. Губы на ленте из человеческой плоти и кожи. Чуть выше их удивленно моргал глаз Ренеева, разделенный с губами полоской редких волос с его затылка,— Чтоооо…???
Я ссилой топнул ногой, превращая жуткую говорящую штуку в лепешку и разрывая тем самым ленту. Спустя секунду после этого вся эта мясная многометровая конструкция, облепившая стены и потолок, с влажными шлепками осыпалась вниз, наполняя воздух удушливым смрадом, которого до этого момента не было.
Отвратительно. Странно. Совершенно не объяснимо.
