— Да как вы смеете! — тут же провякал один из лежащих, — Я лейтенант Шарапов! Я порученец самого…
— Ты, лейтенант Шарапов, катишься на хер, мне и одного командира охраны хватит, помолчаливее, — определил я ненужное звено, — Остальным подняться, отряхнуться, к службе по охранению приступить!
Ох и любят же здесь вот это «да как вы смеете!». Мне нравится этот мир за определенный уровень начального миролюбия, здесь считается правилом дурного тона даже демонстрировать прилюдно Методу или заклинания, однако, такой культурный подход и сословное разделение между подданными короны и слугами дворян, дает такое же формальное уважение у простолюдинов к аристократии. Проще говоря, благородные, имперские простолюдины и волшебники — все мы живем каждый в своем мире и редко пересекаемся.
—… но это не повод заставлять ждать русского князя, пороча уши его супруги ругательствами, понятно? — внушительно закончил я короткую лекцию, — А теперь показывайте нам дорогу, господа егеря… к тому, кто вами тут руководит. Познакомиться хочу.
Егеря никогда не были регулярными войсковыми подразделениями, скорее пограничниками, которые после пары лет стажа в глуши переходили под руку ревнителям, составляя небольшие отряды огневой поддержки и разведки, необходимые любому пользователю гримуара, закрывающему порталы на территории необъятной страны. Опытный егерь, отслуживший десяток лет на такой должности, превращался в страшного по эффективности бойца, умеющего справляться с любым видом иномировой жути. Однако, совершенно разучившегося как в субординацию, так и в дисциплину.
Сейчас это сработало мне на руку. Солдаты бы не потерпели наезда на десятника, а вот в глазах егерей Шарапов как командир не котировался.
— А, так это тот самый князь, кто требовал себе пятьдесят егерей! — веселым и снисходительным тоном поприветствовал меня худощавый и беловолосый мужчина лет пятидесяти-пяти, после того как я, оставив Кристину с солдатами внизу, нахрапом и наглостью пробился в его кабинет в шикарном особняке, — Тот самый! Который их не получит!
— А, этот тот самый князь, которого я прямо сейчас могу испепелить и уехать в Москву на справедливый суд! — выдал я нечто похожее, приближаясь к сидящему за столом человеку, — Право же, зачем умирать просто так в болотах, когда я могу это сделать и попозже, заодно и подкрепив свою славу Княжеубийцы⁈
Дмитрий Анисимович Травецкий, владетельный князь неслабого куска Мурманской области, ожидал многого, но точно не этого, от чего тут же выпучил глаза и приоткрыв рот. Его шок дал мне достаточно времени, чтобы угнездить в полупрыжке половинку жопы на стол этого нового хозяина целой кучи егерей, а затем, проникновенно глядя в яркие зеленые глаза потомственного аристократа, поинтересоваться — как ему такая мысль? Не возжелал бы он сам подобного, будучи на моем месте?
При этом, в моей левой руке уже был гримуар, который я держал таким образом, чтобы Травецкий не запулил чего в меня с такой короткой дистанции.
Так мы и замерли в тишине — я, бодливая овца, которая внезапно не хочет идти на закланье, и человек с императорским приказом, уже намучившийся с другими такими овцами. К примеру, с Шибалиным.
Мурманск — это Север. Большой, безлюдный, холодный как сволочь. Одно из самых неприятных мест для службы у ревнителей. Туда ссылают как их, так и самых паршивых егерей. Князь Травецкий, безусловно, знал, что с такими нужно делать, будучи, по своей сути, нашим русским аналогом барона Медичи, но он точно не был готов к тому, что вломившийся в его кабинет князь станет сразу рассматривать хозяина Мурманска как очередной трофей.
— Знаете, в чем ваша беда, князь? — тем временем продолжил я, — Вы не военный, вы надзиратель. Вы готовы отправить нас всех на смерть лишь потому, что большего от вас не требуется. До того, как я сюда прибыл, у вас на руках почти был готовый бунт… и это на фоне скандала с ревнителями, а теперь на вашем столе сидит убийца, шансы которого выжить в будущем куда выше, если он вас убьет здесь и сейчас. Может быть, такой намек от судьбы достаточен, чтобы вы… ну я не знаю, задумались?
— А знаешь, в чем твоя беда, сопляк? — внезапно зло усмехнулся сидящий за столом.
Вместо ответа я сиганул на него, одновременно выдавая молнию и стараясь выставить себе за спину тут же развернувшийся Щит. Образ аристократа за столом от молнии просто исчез, а вот мне в зад попытались вогнать пару пуль ворвавшиеся в кабинет егеря, с которыми сюда и прибыл.
Иллюзия. Редкость.
— Злой тычок Лира! — рявкнул я из-за массивного стола, посылая в сторону стрелков заранее накачанное магией заклинание-стробоскоп. Ослепленные мужики, тут же прекратив стрелять, начали материться последними словами, но это тоже долго не продлилось.
Буквально тут же из открывшейся потайной ниши был вынесен настоящий, пусть и слегка задыхающийся князь Травецкий, вовсю хрипящий «отбой» своим людям. Ну и заодно просьбы некоему высоченному даймону в красной длинном плаще отвернуть лицо удерживаемого им на весу князя от продолжающего бешено мигать «пальца Лира».
— Ну что, уважаемый князь, давайте теперь поговорим как взрослые люди, — предложил я захваченному Эмберхартом пленнику. Тот не возражал, не зная, что ему больше хочется — задыхаться или плакать от рези в глазах.
///
Низкорослый сопляк бесил его изначально, но теперь еще и вызывал уважение. В первую очередь за счет того, что взгляд этого сопляка ничем не отличался от взгляда его проклятого даймона, вовсе не собирающегося никуда исчезать. В глазах Дайхарда не было ни грана самодовольства, лишь спокойная сосредоточенность бывалого ревнителя. А их Дмитрий Анисимович насмотрелся изрядно, все как один были убийцами. К нему и попадало две разновидности ревнителей и егерей — либо строптивые идиоты, либо те, кому пришлось делать тяжелый и неугодный государству выбор. Знал бы он, что Дайхард, которому не стукнуло и двадцати, из второй категории — он бы в жизни не пустил его на порог дома!
— Думаете, мы тут по своей воле херней страдаем, а⁉ — язвил слегка отошедший Травецкий, растирая пальцами левой руки пострадавшие глаза, а правой удерживая большую чашку кофе с коньяком, — Сложите два и два, господа! Леса, болота, твари, идеально вписывающиеся в эту картину! Знаете, что было сначала, до меня и Шибалина? Полковник Радушный Евгений Гаврилыч и Берский Елисей Викторович, один из опытнейших ревнецов, что есть на Руси! Вот они…
Беда была в приказе, старый князь не собирался это скрывать. Высочайшим указом было взять всеми силами как можно скорее Оплот, не считаясь ни с чем. Радушный всё сделал, что было в его силах — погнал вперед наловленных польских панов, приказал солдатам прикрывать егерей, последние сторожили ревнителей, продвигались чин-по-чину…
Только никто не ожидал, что вместо когтей и магии из непролазных дебрей начнет лететь свинец! Отнюдь не часто, зато метко! А уж когда пошли ловушки…
— Зеленокожие уродцы быстро сообразили, что поляки идут не своей волей, — скривившись, продолжал старый князь, — А еще также быстро поняли, что ревнецы особо ценный товар, так сказать. Так что они начали выкапывать ловушки, маленькие такие ямки с отравленными кольями прямо у них на пути. И стрелять по ревнителям. Сверху. Даже подставляя себя под ответный огонь. Щиты не помогли.
