— Легко идём, — мрачное бурчание Парадина, ранее считавшего себя единственным ценным членом нашей небольшой команды, поднимает мне настроение, — Как думаешь, Кейн, мы сможем набрать много очков? Ну, с запасом? Вон, ваша мелочь возвращается. Сейчас снова мне эти бошки пихать будет…
— Сомневаюсь, Матвей Евграфович, — проводив взглядом сдающую трофеи Пиату, я вновь принялся водить глазами по сторонам в ожидании очередной птахи, но фразу закончил, — Вы что, думаете, что местные не найдут как компенсировать нашу неожиданную удачу?
— Мы просто должны приложить максимум усилий, господа! Никак иначе! — вмешался в наш разговор третий.
Зальцев Владимир Иванович, пятый член нашей команды, молодой и рьяный гвардеец, присланный чуть ли не прямо из дворца, пока составлял у меня двоякое впечатление. В целом этот молодой атлетичный парень напоминал мне Кристину в самом начале нашего знакомства. Преданностью трону и рвением ему хорошо послужить, скажем так. Ну, в общем, образцовый юный офицер — сплошь позитивные вибрации, прямо хоть давай ему пистолет и шельмуй в карты, чтобы он застрелился. С другой стороны ничем, кроме умения метко стрелять, этот молодой верзила меня пока не впечатлил. По сравнению с любым из нашей команды Владимир смотрелся бледно и пресно.
Что? У Петра Третьего, императора русского, не нашлось кого-нибудь поспособнее и опытнее?
— Владимир Иванович, — вздохнул я, стреляя в очередную толстую птаху, — А вам, случайно, не известно, куда именно мы должны приложить максимум усилий?
— Чтобы выиграть соревнование, ваше сиятельство! — тут же ответил мне бравый парень, вынуждая Парадина мученически закатить глаза. Правда, на секунду. В следующее мгновение Матвей рявкнул так, что вдали со стволов деревьев снялось аж три глайвера.
— Курсант Зальцев! Вынуть голову из жопы! Думать! Мы в другом мире, действуем по указке зеленожопых, о которых не знаем ничего! Им невозможно доверять, они не являются союзниками Руси! Условиям конкурса невозможно доверять! Соревнующимся сторонам невозможно доверять! Демонстрируемому уровню культуры невозможно доверять! Путь к победе не определен! Все ясно, курсант⁈ Приступить к обдумыванию ситуации! Без ясного ответа по решению задачи пасть не открывать! Приказ понятен⁈
Когда я вернулся, неся еще две птичьих головы, наш молодой спутник уже был тих, скромен и слегка косоглаз, а озлобленно ворчащий «чумной волк» разжевывал ему нюансы текущего мероприятия. Точнее было бы сказать, что слегка побитый обстоятельствами альфа прессует бету до гаммы, чтобы тот не отсвечивал интеллектом и инициативой на все местные джунгли, но подавал всё Парадин вполне прилично, не забывая стрелять в птиц в своей зоне ответственности.
— Кейн, а что там про то, что мы ничего о гоблинах не знаем, а? Разве это верно? — щуплый блондин, перезаряжая револьвер, подошёл ко мне вместе со своей горничной, — Они же ничего не скрывают в этом своем городе?
— Действительно, — меланхолично кивнул я, — Ничего. Только этот город, как ты выразился, находится у них где-то там же, где у нас находится Африка. Сам по себе он очень небольшой, много новых построек. Почти все мужчины, особенно военные, имеют отличия от женщин и детей. Расовые отличия, Кость. Как ты бы отличался от, скажем, чукчи. Или китайца. Людям такое сложно заметить, зато Пиата углядела сразу. И, наконец, последнее — ни я, ни лорд Эмберхарт, ни Парадин… никто из нас не смог определить, как именно произведено их оружие. Всё, что холодное, что огнестрельное. Мы не можем понять, фабричная ли это штамповка, либо ручная выделка чрезвычайно высокого уровня…
— Кхе…
Пыль в глаза. Дым и зеркала. Люди, человеки, хозяева Сердечника, великолепные бойцы за целостность своего мира, играли в чужую игру, ведомые алчностью и страхом. Алчностью получить в свои потные руки целый мир, настоящий мир, населенный миллионами разумных существ и страхом, что другие люди возжелают отнять их сокровище. Или что оно достанется не им. Или что в мире, где начнется война из-за этого сокровища, именно они окажутся в невыгодном положении. Единственное, что они сейчас могут сделать — вычеркнуть из мутного уравнения волю самого сокровища, которое разыгрывает дураков из всех.
Например, заставляя охотиться на абсурдно легкую добычу.
Охота продолжилась. Мы исправно стреляли несуразных птах и охлаждали крокодилов, двигаясь к конечной точке маршрута. Охота должна была длиться с утра до позднего вечера, но с условием, что те, кто не выйдут до темноты к финальной точке маршрута — лишаются одной пятой всех набранных очков. При этом, что насторожило меня еще сильнее, гоблины никак не ограничивали отставших участников, разрешая им бить птах в лесу хоть целую ночь, но штраф тогда взимался с утра.
Зальцева, чуть позже заикнувшегося о желании продлить охоту, я тут же спросил — знает ли он, когда начало второго тура соревнований и что там будет? Мол, а вдруг завтра с утреца? Вопроса хватило, чтобы молодой человек увял до полной потери инициативы.
Вот я прямо как в воду глядел.
В конечной точке тура, по выданной нам карте, мы нашли шикарный полевой лагерь с десятками палаток и чуть ли не сотнями услужливых молодых гоблинш, снующих туда-сюда. Пахло жарящимся на углях мясом, зеленокожие катили туда-сюда по траве небольшие бочонки с явно алкогольной продукцией, в общем, атмосфера стояла почти праздничная. Команды, успевшие прийти на точку раньше нас, пока сторонились старательно скалящихся зеленокожих красоток как огня.
Тут даже музыка играла. Живой оркестр из зеленокожих, вполне мелодично, хоть и громко, наяривающих на своих инструментах. Прислушавшись, я понял зачем нужно это музыкальное сопровождение — стоящие в отдалении палатки с чуть иным покрытием посещали гоблинами и гоблиншами особого вида, в фартуках, набитых инструментами, причем окровавленных. Это явно был госпиталь.
— Далеко не все прошли крокодилов бескровно… — пробурчал я, садясь к нашедшим свободное место товарищам, — Пиата, не отходи от нас ни на шаг, местные тоже выпивают.
— Думаешь, я с ними не справлюсь⁈ — воинственно хмыкнула белокурая малявка, привалившаяся к боку хозяина.
— Ты сейчас и мухи не обидишь, — беззлобно щелкнул её в лоб Азов, — Не валяй дурака, жди, скоро нам принесут еды.
Гарамонцы вовсю старались изобразить чистейшей воды гостеприимство и праздник, но люди на такое покупаться не собирались даже на волосок — настороженно косясь друг на друга, мы держали дистанцию, одновременно жадно пересчитывая количество голов в группах.
— Интересно, сколько поляков отравилось перед тем, как местные поняли, что из их пищи нельзя человеку? — мрачно пробурчал Парадин, который от происходящего был капитально не в восторге. От своей уязвимости к этому происходящему — тоже.
— Ни одного, — тут же послышалось у него из-за спины, — Организмы наших рас, большой гость, настолько похожи, что мы даже можем иметь совместное потомство. Подобное для вашего вида, смотрю, не новость.
— Сарпан Клайшенг, — кивнул я знакомому гоблину, выглядящему среди большинства местных настоящим аристократом, — Желаете сообщить нечто важное?
