—Я знаю,— заикаюсь я,— я…я… извини, просто…
Пульс стремительно учащается, и это заставляет меня задуматься о еще более быстром сердцебиении ребенка. И на мгновение, вопреки всему, мне кажется, что он услышит его и мой секрет раскроется, прежде чем я смогу подобрать слова.
—Эй, эй, что случилось?— он поднимает мой подбородок и мягко прижимает свои губы к моим, пока я не перестаю дрожать.
—Я такая горячая, даже удивительно, что я еще не подпалила тебя,— бормочу я.
Он смеется:
—Могу ли я узнать решение судей по данному вопросу? Динь! Все согласны. И дополнительные очки за уверенность.
Он подходит ближе:
—Это возбуждает.
—Нет, я имею в виду, мне физически жарко.
—Я о том же.
—Я хочу сказать, термодинамически. Наверное, это из-за ребенка…
Мы оба застыли, я еще договариваю слово, и получается протяжное ребенкааааа, а затем тишина.
Дар речи возвращается ко мне первой…
—Я не хотела… это было… я сама только… я…
В этом разговоре у меня был запланирован суперсложный прыжок с тройным сальто назад, но вместо этого я просто шлепнулась на живот, потому что неправильно оценила длину доски. Ну что ж, я уже прилетела. Он по-прежнему таращится на меня, словно его поставили на паузу, поэтому я хватаю его за руку и неуклюже нарушаю тишину.
—Да. Я беременна. Прошло почти три месяца, но я узнала только вчера. И да, я напугана и немного взволнована, но еще я счастлива.
Я выдыхаю долго и медленно.
Он открывает рот, но, прежде чем он начинает говорить, я добавляю:
—Я оставлю его.
Он моргает. Его рот все еще открыт. Он захлопывает его.
—Райан?
—Да?
—Ты же знаешь, что ты пока не сказал ни слова, да?
—Да.
Он снова моргает и трясет головой, будто только что проснулся.
—Да, извини. Я, эм, три месяца? Как такое возможно?
—Ну, когда папа-медведь и мама-медведица…
—Я хотел сказать, как ты не узнала раньше?
Я пожимаю плечами.
—Не то чтобы со мной это случалось прежде. У меня была куча симптомов беременности, но они также являются симптомами шестисот пятидесяти семи других состояний организма, как я узнала на WebMD.
—Я просто подумал, что ты бы сразу узнала, это же твой живот.
—Я не владею какой-то мистической магией понимания содержимого матки, Рай. Я узнаю, что происходит в моем теле, так же, как и ты: куча смутных и сбивающих с толку сигналов, невольный самообман и в итоге поездка к врачу.
—Но ты уверена.
—У меня есть результаты УЗИ. Я видела обе ножки. Да, я уверена.
Он вздрагивает.
—Я имею в виду, ты уверена, что оставишь его.
Мои внутренности скручиваются в узел.
—Да,— говорю я.Я дрожу, но стараюсь, чтобы голос звучал твердо.
—Потому что ты…— слава богу, слава богу, слава богу, он останавливает себя.— Я хочу сказать, мы еще слишком молоды.
Я крепче сжимаю его руку.
—Я достаточно взрослая, чтобы знать, чего хочу.
Он тяжело сглатывает. В его глазах я вижу, как он проходит через то же, что и я, прокручивая возможные варианты будущего, как лица в игре «Угадай кто». Я с тревогой наблюдаю за ним, надеясь, что ему понравится оставшийся вариант. Кажется, он рассматривает меня в ответ, как будто пытается оценить мои мысли. Его взгляд метнулся от моего лица к животу, к рукам и обратно. Он смотрит на свой секретный город, закрывает глаза и выдыхает. Он долго смотрит на меня. Я улыбаюсь, стараясь не показывать отчаяние.
—Что ж,— говорит он,— я думаю, это здорово.
—Ты… правда?
—Да! Ты же знаешь, я всегда хотел быть папой, да?
Я не знала этого. Перед встречей я изучала его недавние интервью, словно куриные кишки, пытаясь предугадать, как он может отреагировать на новость. Его, конечно, спрашивали о планах на семью, на будущее, но ответ был скупым и туманным: «В данный момент я сосредоточен на музыке».
—Я имею в виду,— продолжает он,— это, конечно, трудно принять, но…— он одаривает меня улыбкой, которую я видела в семнадцати музыкальных клипах, на пяти обложках альбомов и девяти миллиардах журнальных разворотов.— У нас будет ребенок.
Прекратив притворяться сдержанной и невозмутимой, я запрыгиваю на него и висну на шее, целуя в щеки и лоб, а затем нахожу его губы и растворяюсь в них.
Наконец остановившись, чтобы вздохнуть, я спрашиваю:
—Как мы сообщим остальным?
Он пронзительно смотрит на меня.
—Ты хочешь предать это огласке, сейчас?
—А ты нет?
Он колеблется.
—Да, да, конечно, хочу, но… это будет бойня. Полный Цирк дю Солей, каждый шаг твоей жизни, каждую минуту твоего дня. Я хочу уберечь тебя от этого, если смогу.
—А ты сможешь?
Он всасывает воздух сквозь зубы и задумывается:
—Нет.
Как это все тупо. Должно быть, он замечает мое выражение лица и спешит подбодрить.
—Но мы можем смягчить это, вместе, может быть. Если мы будем осторожны. Кроме того, ты всегда была заинтересована в том, чтобы хранить наши отношения в тайне, как ия.
«Только потому, что я не хотела, чтобы моя голова украшала шипы на причудливой кованой кровати Эви»,— думаю я, и от мысли о ней мой желудок выворачивает наизнанку. Мозг скачет дальше, сочиняя твиты, заметки и обновления, представляя себе виртуальную армию, которая, несомненно, направляется в мою сторону. Тем не менее избегать этого — один из вариантов, который мне больше не подходит.
Наверное, это из-за ребенка.
—Не думаю, что молчание — это выход, Рай. Я видела это только по телевизору, но из того, что я знаю, роды — дело шумное. И грязное.
Он морщится:
—У нас еще есть время.
—Шесть месяцев,— отвечаю я.— Из них максимум три до момента, когда я буду выглядеть так, будто проглотила «Фольксваген-жук», это вызовет еще больше вопросов от моих любопытных друзей.
—Хорошо.
Он принимается шагать туда-сюда, щебень на полу старого музыкального зала трескается у него под пятками.
—Хорошо. Оставь это мне, ладно? У нас есть… люди, которые этим зарабатывают на жизнь.
—Рождением детей?
—Общением с прессой про них.
—Твоих детей? У тебя уже столько детей, что с ними работает целая индустрия?— я дразню его, все еще сияя от его утверждения: «у нас будет ребенок». Но он не смеется.
