Рядом с плитой стоит женщина в пуховике, несмотря на жару. Она наливает кипяток в чайник «Алиса вСтране чудес». У нее та же стрижка, что и у всех стримеров, так что трудно сказать, какого цвета ее волосы. Сначала мне показалось, что она примерно одного возраста с моими родителями, но потом я понимаю, что ей, наверное, чуть больше тридцати, просто из-за темных кругов под глазами она выглядит старше. Похоже, она не спала несколько недель.
—Мне жаль, что я не присутствовала на похоронах, но я решила, что это вряд ли будет уместно, да и здесь было столько дел.
Она суетливо возится на кухне, доставая посуду. На столе стоит сумка из супермаркета Tesco, она распаковывает коробку замороженных булочек и две из них кладет на тарелку. Блюда с рулетиками, бисквитами, канапе и домашним салатом «Коулслоу», которые мы приготовили сегодня утром на поминки, по-прежнему стоят на столешнице и ждут армию скорбящих. Она даже не трогает покрывающую их пищевую пленку.
—Я думала, все любят замороженные булочки,— она неторопливо подходит и придвигает ко мне тарелку.— Будешь торт, Эми? Я приготовила его для тебя.
У меня уходит секунда, чтобы заставить слова преодолеть нарастающий ужас, который комом застревает в горле. Я не знаю, кто эта женщина, но ее стрижка подсказывает мне, почему она здесь.
—Это уже слишком,— взрываюсь я,— это мой дом! Вам нельзя здесь находиться!
Она смотрит на меня, моргая. Ее взгляд опускается вниз, полный растерянности и обиды. У меня такое чувство, будто я только что накричала на щенка.
—Это всего лишь чашка чая,— она снова берет тарелку.— И я принесла торт. Я не хотела злоупотреблять гостеприимством.
С улицы доносится шорох гравия под колесами машины.
—Это папа и мой младший брат,— с отчаянием говорю я ей.— Вы не можете быть здесь, когда они войдут. Послушайте…— я изо всех сил стараюсь контролировать свой голос,— я знаю, сегодня был тяжелый день, если вы подключались к моему стриму; но я не могу вам помочь, не сейчас. Я хочу сказать, она была моей мамой, понимаете? Чарли уже разозлили сегодня, и если он увидит здесь случайного стримера, то снова выйдет из себя.
Она молчит и мрачно смотрит на меня.
Я делаю глубокий вдох:
—Послушайте, мне очень жаль, но, если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию.
—Ну,— говорит она уныло, будто я только что сообщила, что в ее день рождения пойдет дождь.— Ну что ж, я уверена, рано или поздно они все равно приедут.
Снаружи хлопают автомобильные двери. Хруст шагов по тропинке. Я замираю на полпути, протягивая руку к телефону. «Стоп, что?»
С извиняющимся выражением на странном, по-юношески скривившемся лице она расстегивает молнию куртки. Первая моя мысль: «Ты ограбила строительный магазин?» Молния обнажает провода, я замечаю трубки с прозрачной жидкостью рядом со стеклянными банками с гвоздями и шариковыми подшипниками. Сначала мозг отказывается воспринимать происходящее, настолько оно неуместно, но затем в нем что-то щелкнуло. Я видела достаточно навязчивых круглосуточных выпусков новостей, чтобы распознать бомбу.
—Я просто хотела увидеть тебя,— говорит она.— Перед концом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Кэт
—ПЯТЬ!
Восемьдесят тысяч криков сливаются в обратный отсчет.
—ЧЕТЫРЕ.
—ТРИ.
—ДВА.
—ОДИН.
Четыре прямоугольника света сияют на абсолютно черной сцене — экраны с подсветкой. Внутри каждого прямоугольника по одному силуэту парня, они совершенно неподвижны. Каждый локон их волос знаком мне так же хорошо, как мой собственный (видит бог, их лица я разглядывала намного чаще, чем свое). Изображение на гигантских светодиодных экранах с обеих сторон увеличивается. Глаза болят: я чувствую, как высыхает роговица, но не моргаю. Я не хочу пропустить это.
—НОЛЬ.
Мгновенно воцарилась тишина: восемьдесят тысяч поклонников затаили дыхание.
Бум. Взрывается пиротехника, экраны выключаются, огни ослепляют меня, и парни выскакивают на сцену под начальные аккорды из «Saturday 3a.m. Forever».
«Три ночи, и я выбегаю на улицу, мне кажется, я сплю, но все наяву. Только ты…»
Ник направляет на нас микрофон, и мы в один голос ревем:
—ТОЛЬКО ТЫ!
«Я слышу звон колоколов, когда целую тебя бесконечно. Время остановится, я знаю, всегда будешь только ты».
—Лондон!— призывает нас Райан, как будто нам нужно подбадривание. Мне кажется, я вот-вот сорву голос, но стараюсь кричать громче.
—ТОЛЬКО ТЫ!
Восхищенная улыбка Райана вознаграждает нас, а его пальцы ловко играют короткое соло, импровизацию, которую я никогда раньше не слышала. Он играет на черном стратокастере с языками пламени, таком же, как в видео «Cybersex».
—Ты когда-нибудь слышала, чтобы он играл это?— кричит Эви мне в ухо, дергая меня за плечо, чтобы я наклонилась.
—Нет!
—Я тоже! Это лучший день!
Эви на семь лет старше меня, но ее улыбка — как у взволнованной маленькой девочки, и невозможно не улыбнуться ей в ответ. Она лихо отплясывает — миниатюрный торнадо в черном. Я просто покачиваюсь из стороны в сторону, и, хотя ритм знаком мне так же, как собственный пульс, мои ноги не всегда попадают в такт.
«Да, да, да, да, да, да, тооооооолько ты!»
Оглушительным ударным соло от Диона заканчивается «Saturday…», и сразу начинается «Teenage Petrol». Эви кричит от восторга, это ее любимая песня. Она тянет меня вниз до своего уровня (для человека размером с пакет молока она феноменально сильна — наверное, из-за йоги и ужасных зеленых коктейлей, которые она пьет), и вместе мы во все горло кричим: «Кровь кипит в моих венах, как подростковое топливо, ты творишь со мной такое, что я теряю голову».
Музыка накрывает нас с головой, и мы плывем вместе с ней, толпа изгибается и растягивается, как один огромный мускул. С каждым припевом мы все устремляемся вперед, и волнение достигает паники, когда на меня наваливаются тела.
—Хватай меня за руку!— кричу яЭви.
—Что?
—Хватай меня за руку, чтобы нас не разделили!
Она смеется:
—Ты прямо как мама, Кэт.
Она игнорирует мою протянутую ладонь и вскидывает руки над головой, качаясь в такт барабанам.
«Да, детка, заведи меня сегодня на полную!»
Песня заканчивается, и свет гаснет.
—Лондон!— кричит нам Ник.— Как здорово быть дома!
Мы с любовью ревем в ответ.
—Ай!— Как будто пять иголок впились в предплечье. Я смотрю вниз. Прекрасно ухоженные ногти Эви вонзились в руку.
