Я беспомощно смотрю на нее:
—Что я должна оценить, твою грамматику?
—Судя по всему, он хороший парень. Я не хочу его беспокоить.
«Мне кажется, с бомбой за советом не ходят, а тебе?»
Вот что я думаю, но произнести вслух, глядя в дуло, я не могу, поэтому просто молчу.
Она пожимает плечами, нажимает «отправить», и я слышу сигнал исходящего сообщения. Сирены становятся все громче и громче. Я привыкла игнорировать нарастающий и стихающий вой, когда службы спешат кому-то на помощь. Но сейчас они припарковались снаружи и гремят оконными стеклами.
—Черт,— она прячет мой телефон себе в куртку, разворачивается и направляется обратно на кухню.— Чай будет слишком крепким.
В изумлении я смотрю на ее удаляющуюся спину. Она поворачивается и подзывает стволом пистолета.
—Идем, Эми, нам многое нужно обсудить.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кэт
—Поверить не могу, что ты это сделал.
—Что?
—Маникюр.
Я навожу камеру телефона на ногти Райана, но фиолетовый лак уже снят.
—Я рассказала тебе теорию фиолетового не для того, чтобы ты насмехался над нами.
Он прислоняется спиной к бетонной колонне. Часы на экране его телефона показывают 02:43. Я представляю, как тысячи фанатов в тысячах спален по всему миру после того, как он опубликовал фото, просматривают изображения из гугл-карт, Yelp иLandRegistry, сопоставляя их с расписанием тура группы и подтвержденными наблюдениями, пытаются найти именно этот лестничный пролет на автостоянке позади супермаркета ASDA вСтретеме, где девятнадцатилетний полубог решил вдруг материализоваться. Я бы не удивилась. Серьезно, все, что нужно сделать МИ5,— взять на работу фанатов Everlasting и закупиться целым складом Red Bull, и тогда ни одному террористу не скрыться.
Поэтому мы сРайаном никогда не появляемся в одном и том же месте дважды.
—Это была всего лишь шутка!— протестует он.
—Кстати, а кто придумал сфотографировать татуировку,— он закатывает рукав, чтобы показать петлю бесконечности,— и сказать всем, что это замок?
Я заливаюсь краской.
—Это совсем другое. У меня была чрезвычайная ситуация.
—Неужели? И что же случилось?
—Эви рассердилась на меня.
—Серьезно?— прекрасный рот кривится от поддельного ужаса.— И ты не вызвала полицию? Или армию? Или папу римского?— он театрально смахивает челку с глаз кивком головы и продолжает голосом кинозвезды сороковых годов:
—Ты сумасшедшая, смелая, красивая дурочка, Канчук. Не смей больше так рисковать собой: разве ты не знаешь, что я люблю тебя?
В животе затрепетало. Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? Он всегда так делает — говорит серьезные вещи шутливым голосом, или шутливые вещи серьезным голосом, или сексуальные вещи сексуальным голосом, заставая меня врасплох и заставляя краснеть. На самом деле за те три месяца, что я его знаю, он стал настоящим мастером манипулирования цветовой шкалы Кэтрин Канчук. Прямо сейчас, судя по моему горящему лицу, я прошла путь от ПроститеМойРумянец до ВнезапноВспыхнувшегоБагрянцемЧеловека.
—Ты не понимаешь. Эви может быть… настойчивой. И все же я не ожидала, что эта новость так разойдется.
—Значит, там было много твитов?— предполагает он.— Об амбарном замке?
Я избегаю его взгляда.
—Откуда ты знаешь, что мы так его называем?
—Я люблю наших фанатов, и одному Богу известно, как они невероятно креативны во многих отношениях, но точно не в названиях.
«Они,— отмечаю я,— не ты».
—Что там было?— настаивает он.— Твиты, посты, теории, видео и все такое?
Его улыбка полна азарта, он считает это увлекательным. Я чувствую укол вины за то, что отношусь к фанатам Рика как к животным в зоопарке, но не могу отказаться от этой улыбки, и, честно говоря, если бы они были здесь, никто из них не смог бы.
—Тысячи,— признаюсь я.— УЭви большая аудитория.
Он качает головой.
—Безумие. Просто безумие.
Он замечает выражение моего лица, подходит ко мне, кладет руку на талию и притягивает к себе, награждая поцелуем, который останавливает мое сердце.
—Эй, все в порядке,— говорит он, касаясь своим лбом моего лба.— Как ты и говорила: это не совсем про нас сНиком, верно? Мы всего лишь предлог, чтобы вы собрались вместе, подружились. Вы — сообщество, племя.
Я киваю. Возможно, прошлой ночью я слишком разошлась в рассуждениях, растянувшись на его груди.
—Ну что ж, тогда ты оказала им услугу. В костер время от времени нужно подбрасывать дрова. Без историй интерес племени охладится. Кстати говоря…
Он свешивается с перил, и я следую его примеру. Там, внизу, голый бетон лестничной клетки растворяется в темноте.
—Я не уверена, что это хорошая идея,— говорюя.
—Просто расслабься, ладно? Я знаю, что делаю.
—Ты уже пробовал раньше?
—Конечно.
—Рай?
—Ну немного.
—Рай!
—Ладно-ладно, нет. Но я миллион раз смотрел на ютубе видео с паркуром.
Я смеюсь, но ладони потеют, сжимая его телефон.
—Серьезно, если ты собираешься сломать шею дурацким трюком из-за глупого спора, стоит ли мне нести ответственность за пособничество и подстрекательство?— Я пытаюсь отдать ему телефон, но он накрывает мою ладонь своей.
—Однозначно стоит.
Я пытаюсь протестовать, но он поднимает руку.
—По двум причинам. Первая — все остальные, кто мог бы снять мой трюк на видео, финансово заинтересованы в том, чтобы я не сломал себе шею из-за глупого спора.
«А я люблю тебя и потому заинтересована в том, чтобы ты не сломал себе шею из-за глупого спора» — вот что мне не удается произнести вслух, потому что в отличие от него я не умею говорить забавным голосом, благодаря которому три этих слова спустя три месяца не звучат как слова сумасшедшей фанатки. Вселенная мечты, в которой я каким-то образом оказалась, кажется мне такой же хрупкой, как бокал с вином, и такое ощущение, будто не то слово, сказанное не тем тоном, может разрушить ее.
Я лишь вздыхаю и спрашиваю:
—Какова вторая причина?
Он наклоняется и снова целует меня. Сердце вновь замирает. Мне нужна дефибрилляция. Серьезно, быть с этим парнем вредно для моего здоровья.
—Я не сломаю шею. Ты же здесь. Мой ангел-хранитель.
