Первым автобус быстро покидает водитель, за ним тянутся пассажиры. Вонь от котлов для вытопки жира невыносимая, и пассажиры спешат в зал. Там можно съесть суп из спаржи и отбивные в кляре с вареным картофелем и ревеневым соусом, но я еще не устроилась на работу и вынуждена экономить, поэтому покупаю только чашку кофе и кусок кекса. Возвращаясь в автобус, набираю две горсти черники.
В автобусе новый пассажир — пожилой мужчина в пальто, он заходит последним, окинув всех взглядом, замечает меня, интересуется, свободно ли соседнее место. Я убираю словарь, и он садится, слегка приподняв поля шляпы. Когда автобус отъезжает, он закуривает сигару.
—Не хватает только десерта,— говорит он.— Коробочка «Антона Берга» не помешала бы.
Он рассказывает, что ездил в гости к знакомому, которому как раз принадлежит один из двух китов, и они вместе вкушали отбивные.
—Они забили пятьсот китов этим летом. Недаром исландцы называют рыбную вонь запахом денег.
Затем он обращается ко мне:
—Могу я узнать ваше имя, фрёкен?
—Гекла.
—Ни много ни мало. Гекла высится отчетливо и ясно под небосводом…
Он разглядывает книгу у меня в руках.
—И вы читаете иностранные книги?
—Да.
Одного кашалота уже вытащили по бетонному желобу на разделочную площадку, он лежит, целый, огромное черное тело. Китобойная лодка, как пробка у бутылки, на оконечности причала. Молодые люди в высоких сапогах и комбинезонах, с разделочными ножами в руках без перчаток тотчас принимаются за животное и срезают канаты и жир, сталь блестит в лучах осеннего солнца. И вот они уже перемазаны в китовом жире. Вокруг кита повсюду лежат его внутренности, над ними порхают птицы. Парням явно трудно сохранять равновесие на скользкой площадке, у самых отверстий котлов для вытопки жира.
—А девочка уже начала заглядываться на мальчиков?— спрашивает он.— Неужели у такой милой девушки нет парня?
—Нет.
—Да ну, никого не завела? Никто с ней не спит?
Я открываю книгу и продолжаю чтение. Без словаря.
Через некоторое время он возвращается к китам.
—А вы знаете, что отлавливать самок запрещено и поэтому ребята забивают только самцов?
Он стряхивает пепел с сигары в пепельницу на спинке сиденья.
—А самок, только если те попадаются случайно,— добавляет он.
Мы проезжаем мимо казарм и топливных баков американской армии, нам машут два вооруженных пехотинца, стоящих на обочине. Дорога извивается в горах, впереди еще спуски. Наконец открывается вид на столицу на фоне вечернего неба в розовых тонах, на пустынном каменном холме возвышается недостроенная церковь, посвященная бедному поэту-псалмопевцу. Башня в лесах видна всю дорогу в Кьос.
Я закрываю книгу.
У поворота на Мосфелльсдал мы встречаем машину, и наш водитель быстро гасит скорость.
—А это, случайно, не нобелевский лауреат?— следует чей-то вопрос. Пассажиры мгновенно льнут к грязным окнам.
—Если четырехдверный «бьюик» тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, то он,— отвечает водитель и добавляет: — С отличным оперением и мощным подогревателем.
—Но ведь он пересел на зеленый «линкольн»?
От их уверенности не осталось и следа, кое-кто даже считает, что за рулем была женщина. И дети на заднем сиденье.
Я просидела в автобусе восемь часов, вдыхая дорожную пыль.
Рейкьявик, в последний час легкая дымка и мелкая изморось
Я стою на стоянке автовокзала и жду, пока наш водитель спустит с крыши мой чемодан вместе другим багажом. Темнеет, и магазины уже закрыты, но я знаю, что недалеко витрина магазина, торгующего английскими книгами. После поездки в автобусе я дрожу от холода, повязываю на шею платок и застегиваю пальто.
Мой автобусный попутчик встает радом и сообщает, что он вместе с друзьями, один из которых обладатель кита, руководит Обществом по украшению Рейкьявика. Цель общества — украсить город и привить жителям вкус и хорошие манеры, и в качестве первого шага оно уже несколько лет организует конкурс красоты, сначала он проходил в парке развлечений «Тиволи в Ватнсмирине», а теперь его перенесли в помещение.
—Нельзя было каждый год откладывать конкурс из-за дождей. Кроме того, дамы без конца простужались на улице.
—…Дело в том,— слышу я его голос,— что мы ищем незамужних девушек, которых природа одарила стройной фигурой и красивым лицом, для участия в конкурсе. Я не могу пройти мимо красоты и поэтому хочу пригласить вас поучаствовать в конкурсе «Мисс Исландия».
Я смотрю на своего собеседника.
—Спасибо, конечно, но вынуждена отказаться.
Он не сдается:
—Каждая ваша черта красива, как исландский летний день…
Он роется в кармане пиджака, достает визитку и протягивает мне. На ней имя и телефон. «Коммерсант» — значится после имени.
—Вдруг вы передумаете.
Он медлит.
—Вы чертовски красивая в этих клетчатых лосинах.
«Мокко»
Иду с чемоданом в подвальную квартиру на Кьяртансгата. На площади четырехсторонняя башня с часами. На часах почти семь. На одной стороне изображение улыбающейся женщины в голубом платье без рукавов и с широкой юбкой, в руках держит пачку стирального порошка Persil. На деревянной скамейке с металлическими ручками сидят две женщины в коричневых шерстяных пальто, неподалеку чайка клюет хлебные крошки.
Иду по Банкастрайти, там машина за машиной, роскошные американские тачки разных цветов с кожаными сиденьями.
Парни сигналят и медленно подкатывают ко мне, высовываются из окна, во рту сигарета, волосы уложены бриолином, совсем еще дети. Книжных магазинов даже больше, чем я себе представляла; иду мимо табачной лавки, магазинов одежды и обуви. Чтобы сбежать от машин, сворачиваю в переулок. Там «Мокко», кафе, куда приходят выпить кофе столичные поэты, интеллигенты-неудачники, как их называют мои земляки. Не выпуская чемодана из рук, останавливаюсь у окна и всматриваюсь в густой дым; интерьер темный, и лиц поэтов я не различаю.
Места «Саги о людях из Лососьей Долины»
Рядом со звонком вижу имена — Лидур и Исэй, а под ними подписано «Звонок сломан». У входа в подвал стоит раздолбанная коляска, ограда обвалилась, у дома маленькая запущенная лужайка.
На мой стук подруга распахивает дверь и улыбается до ушей. На ней зеленая юбка, волосы подстрижены, на голове красный ободок.
Она прижимает меня к себе и втягивает внутрь.
—Я все лето ждала твоего приезда,— говорит она.
На ковре сидит ребенок и складывает два кубика. Подруга хватает малыша с пола и торопится с ним ко мне. Он явно недоволен тем, что его оторвали от кубиков. Мать вынимает изо рта младенца соску, целует его в мокрую щеку и знакомит нас. За соской тянется слюна.
