Она стоит на тротуаре и курит.
—Ждала, что тебя уволят, потому что у тебя свое мнение и никакой услужливости. Но не того, что ты вернешь фартук. Обычно слишком гордых девушек выгоняют.
Мы из того же вещества, что наши сны
—Ко мне приходил поэт,— сообщает подруга. Она сидит напротив меня и кормит дочку. Я пью кофе.
—Старкад?
—Да.
Я пригласила его войти, налила кофе. Он был ужасно удручен, но заметил, что у нас красиво. Подошел к картинам, внимательно их рассматривал. Долго держал в руках фотографию, где мы с тобой у стены овчарни.
Он посмотрел на Торгерд и сказал: понимаешь, Исэй, я ведь совсем не знаю Геклу. Затем спросил, не собираешься ли ты от него уходить.
Она в нерешительности, смотрит мне в глаза.
—А ты действительно собираешься?
—Да.
Подруга вытирает ребенку рот, снимает слюнявчик и опускает дочку на пол. Она делает несколько шагов, везя за собой трактор.
—Йон Джон прислал мне билет. Я поплыву на «Гуллфоссе».
Она наливает кофе в чашки.
—В следующем году в твоей жизни произойдет то, что изменит твои представления о мире, а у меня все останется по-прежнему. Только нас будет четверо. Ты стояла под дрожащей листвой бука и вдыхала его аромат, сквозь листок ты смотрела, как светит солнце, возможно, встретилась глазами с совой. Ты в кофте на пуговицах, в руке держишь пальто.
Она приносит кофейник и снова наливает в мою чашку.
—Ты уедешь, а я останусь и буду надеяться, что продавец завернет рыбу в стихи или роман с продолжением.
Она встает и идет за дочерью, которая уже придвинула стул к серванту и собиралась на него влезть.
—Скоро фермеры у нас на западе начнут жечь прошлогоднюю траву, в воздухе запахнет дымом, останется выгоревшая земля. А когда меж дней не будет ночи, родится ребенок.
Люблю тебя, с тех пор как за тобой шпионил
С моря приходят черные тучи и быстро рассеиваются. Навстречу им летит птица. К вечеру тучи замедляют движение.
—Ты от меня уходишь?
—Да.
—И когда уезжаешь?
—Завтра вечером.
—Ты уезжаешь, а перелетные птицы прилетают,— говорит поэт.
Он смотрит на меня.
—Я узнал о тебе еще до того, как мы познакомились. Следил за тобой. Впервые увидел тебя у «Мокко», я сидел в кафе, а ты стояла за окном с чемоданом. Ты открыла двери, оглядела зал, словно кого-то искала, затем снова закрыла. Как будто передумала. Я вышел за тобой и долго смотрел тебе вслед. Ты меня не заметила. Еще один раз видел тебя идущей по улице с высоко поднятой головой, ты была в клетчатых брюках и ступала твердой поступью, словно знала, чего хотела. Я пошел за тобой, но ты меня опять не заметила. Заходила в три книжных магазина, смотрела книги, листала их, но ничего не купила. Затем вошла в кафе, села за столик рядом с темноволосым мужчиной. Я его не знал. Все смотрели на тебя, но ты не обращала на это никакого внимания. Ты смеялась. Я решил, что это твой парень. С ним ты была не такой, как со мной. Я тогда подумал, что хотел бы иметь девушку, чтобы вместе смеяться. Проводил вас до дома. Навел справки, выяснил, что ты работаешь в «Борге». Поспрашивал также о твоем друге, мне сказали, что он не по женской части.
Некоторое время поэт молчит.
—Я поставил перед собой цель увести тебя у него, но мне это не удалось.
Время радоваться неизбежному расставанию
Говорю поэту, что переночую у Исэй.
—Обычно весной мама проветривает одеяла. Но тебя тогда здесь не будет.
Когда я прощаюсь, поэт вручает мне маленький продолговатый сверток и просит открыть на борту «Гуллфосса».
—Ты веришь в себя, даже если больше никто в тебя не верит. И это восхищает меня в тебе, Гекла.
Он протягивает мне руку, тут же ее убирает и отворачивается.
За границей нет убежища, вечный шторм
—Мне никогда не попробовать шведский стол на «Гуллфоссе»,— говорит моя подруга.— У них каждый день украшенный лимоном лосось, заливное из палтуса, зеленый горошек, белые тканевые салфетки, вечером горячая еда, датская и немецкая, с горящими бенгальскими огнями, вставленными в грудки куропатки и стейки турнедо. Там на столах флажки с фирменным знаком компании Eimskip, за капитанским столом женщины в длинных платьях и с ниткой жемчуга на шее, на палубе перед курительным салоном каждый вечер танцы. Все пьют женевер и имбирный эль. Затем корабль накрывают волны, и все страдают морской болезнью, потому что в открытом море все равны. Я знаю женщину, которая работала на «Гуллфоссе», она рассказывала, как трудно держать серебряный поднос в качку, что ей приходилось и роды принимать, и обряжать покойников. Напиши мне, расскажи обо всем, Гекла.
Подруга прижимает меня к себе, между нами ребенок, которого она носит под сердцем. Затем достает красный с белым полосатый шарф и протягивает мне.
—В цветах датского флага. Я закончила его вчера вечером. Это грубая платочная вязка. Даже если за границей всегда хорошая погода, на палубе в открытом море будет холодно. Будет прибой, Гекла, качка, будут волны.
II. ПОЭТ ДНЯ
Где-то в далеком безбрежном море остров твой не спит.
Стефан Г. Стефанссон, 1904
У меня больше нет твердой почвы под ногами
У побережья густой туман, и, когда корабль минует остров Энгэй, берега уже не видно, острова и шхеры появляются и исчезают, плывут на поверхности моря.
В каюте второго класса, кроме меня, еще женщина с маленькой девочкой. Я выбираю верхнюю полку, за что женщина мне благодарна. Она замужем за датчанином и с ребенком говорит по-датски.
У меня только одна маленькая дорожная сумка и печатная машинка. Мать с ребенком уходят, и я выставляю машинку на столик. Мы плывем в южном направлении, и, когда приближаемся к белому столбу пара и черному острову, который поднимается из моря, я иду на палубу, чтобы узнать, может ли грохот извержения перекрыть шум двигателя под ногами. На гребнях волн масса птиц, а я чувствую под собой тяжелый стальной корпус. В желудке у меня обед от Исэй, она захотела, чтобы я съела вареную рыбу с картошкой, потому что, как ей сказали, в Эресунне на тарелках не оставалось рыбьих хвостов. В животе забродило, выступил холодный пот, внутри у меня все пришло в движение, в жилах черные воды бурлящего океана. Морская болезнь.
Когда мы проплываем мимо посеребренных ледников, пассажиров на палубе немного. Море кишит малыми китами, они выпускают в небо фонтан за фонтаном. Волнение усиливается, впереди открытое море. Остров удаляется и скоро превратится в бледную черную кочку под темным облаком.
Ночью, когда мои соседи по каюте засыпают, я снова поднимаюсь на палубу, ложусь и смотрю в небо.
