—Понимаю,— говорит подруга, отрезает кусок рождественского пирога и кладет на мою тарелку.
Мне нравится писать дневник на рассвете. При нечетких силуэтах мира. Получается до шести-семи страниц. Представляю, что похоже писал и этот Джойс.
Подруга встает и подходит к кухонному окну. Коляска у стены, из окна видны только колеса.
—Мне приснился сон,— говорит она, даже не взглянув.
Мне приснилось, что я пассажирка в машине и еду домой на хутор. Посреди дороги выхожу из машины и срезаю путь по пустоши. Наталкиваюсь на ложбинку между двумя большими кочками, а в ней полно черники. Ягоды размером со снежки, тяжелые и сочные, сияют голубизной, как небо в тихий осенний день. Последнее, что осталось в памяти: горстями собираю небесно-голубые ягоды в детскую ванну и мгновенно наполняю ее. Я была одна. Потом послышалась птица. Теперь я так боюсь, Гекла, что мне приснились мои будущие дети.
Мы все как смертельно раненные и заблудившиеся киты
Когда за мной заехал Давид Йон Джон Джонссон, я уже собрала чемодан. Он отказывается от кофе, сославшись на последствия морской болезни, и, отложив свой непромокаемый вещмешок, здоровается с нами. Сначала обнимает меня, крепко прижимает к себе и некоторое время не отпускает, не говоря ни слова. Вдыхаю слабый запах рыбьей слизи, исходящий из его волос. На нем куртка поверх впитавшего морскую соль свитера.
Затем он обнимает Исэй и заглядывает в стоящую у стены дома коляску со спящим ребенком.
—Приехал сразу, как сошел на берег.
Он бледен, но волосы длиннее, чем весной, когда мы виделись последний раз.
Стал еще красивее, чем раньше.
Он закидывает вещмешок на плечо и берет мой чемодан.
Сама я несу печатную машинку.
С моря дует холодный ветер, в конце улицы смутно сереет водная гладь, за заливом — Эсья, но в медленно плывущем тумане гору совсем не видно. Мы проходим по каменистой дорожке парка. У статуи Йонаса Халльгримссона в помятых брюках моряк останавливается, откладывает в сторону вещмешок и чемодан и прижимает меня к себе. Прямо перед поэтом. Затем мы продолжаем путь.
Он рассказывает мне, что до того, как уйти в море, работал на разделке китов.
—Сутками напролет мы посменно резали мясо, пилили кости и варили. Я был единственным, кто не ходил загорать в компании парней. Боялся, что, осознав мою непохожесть, скинут меня в жиротопенные котлы.
Один из них, однако, оказался очень похожим на меня.
Я понял это сразу, как его увидел.
И он это понял.
Однажды вечером мы вместе пошли гулять.
Но ничего не произошло. После этого он стал меня сторониться.
Друг проводит рукой по волосам. Рука дрожит.
—Эти большие животные так долго умирают, агония может длиться целый день.
После разделки китов он два раза выходил в море на траулере «Сатурн».
—Меня все время мучила морская болезнь. Постоянно. К горлу подступала тошнота. Я не мог спать. Повсюду был запах слизи и чешуя, даже в подушке и одеяле. Вечно штормящее море. Я так и не научился ходить по волне. Спал на верхней койке, и линия горизонта то поднималась, то опускалась. Не стало лучше, даже когда завесил иллюминатор. Мне поручали самую ужасную работу. И вечное испытание на мужественность. Команда все время была в подпитии и издевалась надо мной. Я так уставал, что не мог пошевелить рукой. Каждый день боялся утонуть.
Он в нерешительности.
—Они пытались забраться ко мне в койку, и только то, что я спал в одежде, спасало меня от изнасилования. А потом была проститутка. Поняв, что я не спал с женщиной, они решили сделать из меня настоящего мужчину и, когда мы пришвартовались в Халле, сняли мне проститутку.
Я смотрю на своего бледного друга. Недалеко от нас плавают две лебединые пары.
—Я сказал, что порвал с девушкой.
Произнося эти слова, он отводит взгляд.
—Клянусь, Гекла, еще одного рейса я не переживу, ноги моей на этой ржавой посудине не будет. Готов работать где угодно, только бы больше не выходить в море.
Он недолго молчит.
—Но один защитнику меня все-таки был. Второй помощник. На берегу он рисует парусники, только не хочет, чтобы об этом знали.
Я вспомнила свекра Исэй с его любовью к такой живописи.
Когда вдрызг пьяного кока не удавалось оторвать от койки, этот помощник посылал меня принести из рефрижератора мясо и сварить суп. Камбуз был единственным местом, где меня оставляли в покое. Там же они на обратном пути прятали контрабанду. Телевизоры Blaupunkt, пачки сигарет и бутылки женевера. В стенном проеме за чуланом и в рефрижераторе.
Луна — ближайший мой сосед
Наш путь лежит на запад центральной части города.
—Ты пишешь, Гекла?
—Да.
—Хорошо.
Останавливаемся у деревянного дома, обитого ржавым гофрированным железом. В мансарду моряка ведет крутая деревянная лестница. Он вставляет ключ в замок и говорит, что он тугой.
Я осматриваюсь.
В комнате диван-кровать, в углу платяной шкаф, у дивана книжная полка, на столике под окном стоит швейная машинка. Он говорит, что общий туалет в подвале, а из мансардного окна в ясную погоду открывается вид на звезды. Первая звезда появилась три недели назад, добавил он.
—Здесь ты можешь писать,— говорит он, убирая со стола швейную машинку и перенося ее в шкаф.
Я ставлю на стол свою печатную машинку.
Он рассказывает, что за полгода переезжал трижды, сначала жил в подвальной комнате, которую регулярно заливало в сизигийные приливы, затем в подвальной комнате наискосок от полицейского управления.
—Они тогда знали, где меня найти,— говорит он и добавляет, что полиция следит за геями. Иногда «Черная Мария»
[12] проезжает по улицам дважды в день, и копам легко заглядывать в окна. Дети тоже льнут к окнам, чтобы увидеть Содом и Гоморру, иногда и взрослые; и поэтому он снял комнату в мансарде, где, кроме того, меньше вероятности быть ограбленным. Правда, красть у меня нечего, разве что швейную машинку, добавляет он.
—После выходных я поищу себе работу и комнату,— говорю я.
—На диване достаточно места для нас двоих.
Он смотрит мимо меня.
—И потом, я не всегда сплю дома.
Я сажусь на диван, а он тянется к вещмешку, открывает его и достает коричневое замшевое пальто.
—Это тебе,— говорит он, улыбаясь.— На Британских островах последний писк моды. Примерь.
Я встаю и надеваю пальто. А он тем временем вынимает из мешка и раскладывает на кровати другие вещи: голубую водолазку, короткое платье типа сарафана, вельветовую юбку. Наконец вытаскивает кожаные сапоги до колена, на каблуке и с молнией на боку.
