—Нина, перестань!— останавливает ее сосед и поворачивается ко мне: — Пока ничего не ясно, милая, никто ничего не знает. Мы спасательный отряд «Надежда», выехали на вызов из Сандгерди. В столице уже полтора часа царит полный хаос. Все системы связи отрубились, электросеть рухнула, единственное, что работает,— это рации и длинноволновый диапазон радио, которым уже никто не пользуется. Жители пытаются спасаться бегством, но на дорогах такие пробки, что мы не знаем, как долго полиция сможет контролировать ситуацию. А это нехорошо.
Джип службы спасения ползет по дороге, мы трясемся в нем — семь мрачных голов в белых касках, а восьмая бесцельно болтается у меня на плечах, грязная, покрытая синяками и ссадинами, полная ужасом, мраком и сожалением. Я вонзаю взгляд в маленькое окошко, которое дворники отчаянно пытаются отскоблить от серой грязи, низвергающейся на машину, и тут меня обдает огнем: водитель права, это я в ответе за все! Люди имели глупость мне поверить. Почему же я это не предвидела? Мне открывается тот ужас, в который превратилась моя жизнь: я все погубила, изменила мужу, оттолкнула любовь; все, кого люблю, в опасности, и вина на мне. Я поверила компьютерным моделям и назвала их научными фактами, дала тщеславию обмануть себя, ослепленная глупой верой в собственный разум. Не слушала голосов, предупреждающих — на собрании, в моей голове, из прошлого; мне была вверена ответственность, а я ее не оправдала, не оправдала, не оправдала; я закрываю лицо руками, тихонько плачу от отчаяния.
—Успокойся,— спасатель, сидящий рядом со мной, похлопывает меня по плечу.— Все будет хорошо, постарайся отдохнуть.
Совсем молодой светлоглазый паренек, а все же в нем есть что-то глубоко-ласковое, отеческое, и я решаю внять его словам, чувствую, как расслабляюсь, волны отчаяния затихают и становятся отдаленным гулом в моей голове. Я кладу голову ему на плечо, закрываю истерзанные глаза, позволяю покачиваниям и усталости одолеть меня. Рация на приборной панели издает треск и шипение, по всей машине разносятся искаженные голоса службы оповещения гражданской обороны:
—Говорит Скоугархлид, ЧС, уровень черный. ЧС — черный.
—Внимание всем отрядам! Просим отозваться руководству действиями службы гражданской обороны на Скоугархлиде. Цвет — черный!
Повторяю: цвет черный. ЧС — черный.
* * *
я прихожу в себя перед координационным центром; не могу сказать, как долго мы пробирались сквозь пепельный мрак и заторы из сигналящих, газующих машин; как в тумане, передо мной мелькают злые, испуганные лица людей в других автомобилях. Нас пропускают через все заграждения и кордоны; полицейские суровы, в глазах у них страх. Фары посылают во мглу бледные световые конусы, в городе электричества нет.
Члены спасательного отряда помогают мне зайти в координационный центр и оставляют меня на попечение энергичной медсестры, которая делает мне укол в ногу, промывает и дезинфицирует ссадины на лице и руках, дает банку приторного напитка-энергетика и велит выпить все.
—Это вас взбодрит,— говорит она.— Если кому-то сейчас и надо ясно мыслить, так это вам.
Повсюду царит сосредоточенная суета, пространство кишмя кишит людьми, которые быстро ходят и тихо разговаривают, склоняются над компьютерными экранами и переговорными устройствами, стараются взять под контроль обстоятельства, над которыми люди в принципе не властны, отчаянно бьются, чтобы сберечь человеческие жизни, спасти все, что можно. Одни и те же сведения поступают службе гражданской обороны по рации от полиции, спасательных отрядов и пожарных, которые пытаются прорваться к цели, но им преграждают путь бегущие навстречу перепуганные жители горных районов столицы, спешащие прочь от озера, которое сейчас превратилось в бурлящий громогласный кратер.
—Анна! Слава богу!
На мое появление никто не обратил внимания, кроме Эббы, которая вскакивает, когда я, ковыляя, вхожу в зал, подбегает ко мне и обнимает со всей силой, и когда я стою в ее объятиях и дрожу, меня осеняет, что эта тихая умница в своем заношенном шерстяном свитере, судя по всему, единственная подруга, которая вообще была у меня в жизни.
Когда она отпускает меня, ее глаза мокры от слез.
—Боже мой, как я рада тебя видеть!— говорит она.— Ведь многих больше нет. Я уж думала, мы и тебя потеряли. Йоуханнес, Эйрик, Халльдоура, Жан и Моэнс, множество техников из Центра энергетики и Метеоцентра и еще бог знает сколько народу! Туристы. Все эти бедолаги, которые жили в тех районах. Вообще кошмар!
—Эбба, мне во что бы то ни стало нужно домой.
—Сейчас к озеру никто не проедет, кроме пожарных и спасателей. Лучше тебе остаться здесь, тут ты получишь всю информацию, какую только возможно. И тебя ждет Милан.
Он стоит в центре шторма, у пульта службы гражданской обороны, стриженый, уравновешенный и серьезный, в наушниках и с микрофоном перед лицом. Он позволяет себе поднять глаза и послать мне робкую улыбку, протягивает руку и берет мою, словно для того, чтобы убедиться, что это и в самом деле я.
—Хорошо, что ты пришла,— говорит он.— Подожди-ка.— И далее в микрофон: — Надо продолжать эвакуацию районов к западу от Западного шоссе и к югу от Рейкьянесского проспекта: входить в дома, проверять подвалы и гаражи. Ищите как следует, но осторожно, не рискуйте понапрасну.
—Милан, в том районе моя семья! Мне во что бы то ни стало нужно туда попасть!
Он смотрит на меня грустными серыми глазами:
—Не могу я вас отпустить, у нас столько ученых погибло! Это национальная катастрофа. У нас всех семьи, которым мы нужны. Мы не можем позволить себе предпочесть их.— Он указывает в другой угол.— Красный Крест начал составлять списки тех, кого нашли, кто объявился, кого отвезли в больницу или… Поговори-ка с ними. А потом тебе нужно нам помочь.
У Красного Креста должна быть информация об именах тех, кто пропал без вести, и их список можно сверить со списком объявившихся, воссоединять семьи и отправлять их в безопасное убежище. Но сотрудник разводит руками: компьютерную сеть еще не наладили, интернета нет, составление списков пока не начиналось. Я опускаюсь на стул, чтобы дать отдых трясущимся ногам, Эбба приносит мне бутерброд и чашку жидкого, очень горячего кофе, держит меня за руку, словно боится потерять.
—Сколько человек погибло?
—Мы не знаем,— она утирает нос.
Никто ничего не знает. Картина происходящего целиком не видна, но Эбба рассказывает о тех ее фрагментах, которые известны. О серии подземных толчков, которая началась ночью возле острова Эльдей, прокатилась на восток по всему полуострову, пока я выясняла отношения с Тоумасом, и достигла апогея под Ундирхлидаром, где сила толчков к десяти часам достигла целых семи баллов. Землетрясение растерзало в клочья всю землю: разверзло пропасти, испортило дорожную сеть, разрушило множество построек в столичном регионе; из-за него под Крисувикским шоссе провалилась земля и погребла под собой мою машину и автобус с китайскими туристами. Вскоре открылись новые трещины с кипящей лавой, началось эксплозивное извержение в озере Клейварватн и еще одно — в море возле бухты Кедлингарбаус, а потом новая, гораздо более мощная волна магмы проложила себе путь на восток по трещинной системе и вышла на поверхность у южной оконечности озера Эдлидаватн на окраине столицы.
