ХЬЯЛЬТИ
—Важно помнить, для чего мы здесь,— говорит Хьяльти, оглядывая свое старое рабочее место. Он даже рад прийти сюда снова, в эту маленькую пыльную комнатку, повидать некоторых прежних коллег. Они внимают ему как завороженные, наш человек вМинистерстве.
—Мы должны помогать нашему народу развиваться, а не тянуть его назад, критикуя все, что делается для поступательного развития.
Он скромно улыбается.
—Я считаю себя одним из вас, хотя и перешел вМинистерство. У нас общая задача — освещать жителям страны путь вперед.
Главный редактор улыбается, поглаживая лысину, это в высшей степени верно, дружище, мы, разумеется, не упустим из виду. Хорошо, что можно и впредь к тебе обращаться.
Дневная смена заканчивается, сотрудники собирают свои вещи, надевают велосипедные шлемы, дававшие им слабое ощущение защищенности в этом ненадежном мире. Мужчины на прощание пожимают ему руку, женщины целуют, благодарят за подарки от Министерства, картофель и баранину, Бьярки хлопает его по плечу и радостно предлагает устроить вечером барбекю.
Ульвхильд не целует и не прощается, она сидит, положив ноги на стол, и делает вид, что не замечает его, следит за новостями. На самом деле ничего особенного в них нет, новостная редакция Государственного телевидения в последнее время специализируется на пресс-релизах Министерства, публикует красивые фотографии загорелых людей на сенокосе и коров на пастбище, транслирует обращения Элин, показывает, как она приветствует работников рыбной промышленности или работает граблями на лугу. Она сменила стиль, костюм уступил место летним платьям и традиционным исландским свитерам, светлые косы уложены венком.
Хьяльти придвигает стул к столу Ульвхильд и смотрит вместе с ней.
—Традиционные фестивали под открытым небом, устраиваемые в выходные коммерсантами, в целом проходят хорошо, хотя теперь они организуются вблизи городов,— говорит диктор, улыбаясь.— Корреспондент Оск Халльдорсдоттир находится вХейдмёрке. Похоже, здесь разбили палатки почти все жители страны.
—Да,— соглашается корреспондент,— по сведениям полиции, вчера и сегодня вХейдмёрке на фестиваль собралось около десяти тысяч человек. Многие пришли сюда с палатками и рюкзаками, у кого-то даже фляжки в рюкзаках, и сегодня здесь царят радость и веселье. К нам присоединяется Синдри Снайр, руководитель организационного комитета.
—И как все прошло?
С каждым репортажем волосы у этого футболиста становятся все светлее, а сам он загорелее и сильнее. Светлые глаза смотрят прямо в объектив камеры, он одет в традиционный исландский свитер, на ремне через плечо висит гитара. Он освоился, заполонил собой всю летнюю программу на телевидении, разъезжает по стране с развлекательным шоу, на радио постоянно появляется в компании зарекомендовавших себя эстрадных артистов и музыкантов. Содержание его выступлений не блещет разнообразием.
—Здесь все прошло просто замечательно. Люди пришли с семьями и друзьями, радость и веселье охватили всю нацию.
—Некоторые беспокоились, что определенные силы могут воспользоваться таким большим стечением народа в наше непростое время и спровоцировать беспорядки и насилие, но ведь для этого не было оснований?
—Абсолютно. Но хорошо, что вы об этом спрашиваете. Всегда находятся люди, которые считают, что все улетит в тартарары, однако этого не происходит. Нам весело, и мы вместе, большего нам не надо. За безопасностью следят спасатели, и делают это профессионально.
—Появилась информация, что кого-то на фестиваль не пропустили, вы как-то можете это прокомментировать?
—Да, это важно для успешно проведенного мероприятия. Не допускать лиц, которые способны его сорвать. У нас сегодня серьезный семейный праздник. Не могли же мы пропустить тех, кому там не место? Мы их отсекаем. Мы их вышвыриваем!
Он поворачивается к толпе и, подняв сжатый кулак, кричит: «Вперед, Исландия!» И тысячи голосов отвечают ему: «Вперед, Исландия!» Затем молодой человек берет гитару и, сделав несколько аккордов, орет: «Когда и поле зеленеет, и прочь бежит зима, и солнце землю греет». И все подхватывают.
—На этом мы заканчиваем нашу трансляцию. Веселого праздника!— прощается Оск, смеясь.
Диктор благодарит ее и переходит к следующей новости.
—Этот парень заматерел,— замечает Хьяльти.
Ульвхильд косится на него.
—Неужели тебя беспокоит Синдри Снайр? Разве вы с ним не в одной команде?
—Нет. Что ты имеешь в виду?
—Все знают, что он работает на Министерство. Если что-то происходит с ведома и благословения Элин Олафсдоттир, он тут как тут со своими фанатами и лозунгами.
—Мы не в одной команде.
Она придвигается к нему, сверлит взглядом.
—У меня дома есть приборчик, называется сахарный термометр. Я пользуюсь им при варке варенья. Опускаешь в варенье, и он показывает точную температуру, и сразу ясно, пора снимать с плиты или нет. Так вот, этот светловолосый верзила и есть сахарный термометр твоей Элин. Она регулярно опускает его в свое варенье, следит за настроениями и, когда люди перестают остро реагировать на брутальность, проводит свои решения. Это называется фашизм, Хьяльти.
—Элин не фашистка. Я бы никогда не стал участвовать ни в чем подобном.
—Надеюсь, что нет. ИЭлин, вероятно, не фашистка, потому что еще не время. Но как только термометр покажет нужную температуру, она ею станет, помяни мое слово.
—Ты спятила, Ульвхильд. Вот уж не думал, что тебе это грозит.
—Чья бы корова мычала. Приходишь сюда, нагруженный взятками, и учишь нас, как делать новости: ни слова о правительственной оппозиции, о побирающихся детях и стариках, о верзилах, которые разъезжают по стране и забирают у людей все, что хотят. И не дай бог взъерошить хоть перышко на ангельских крылышках твоей Элин, ни единого неприятного слова в ее адрес.
—Я ушел. Мне тебя жаль.
—Иди и больше здесь не показывайся. И картошку свою забери, видеть ее не хочу.
Хьяльти не отвечает. Он выходит в мягкую летнюю ночь, начинает смеркаться. Заводит скутер и мчится, но не домой, а по направлению к центру. Она наверняка еще на работе, она всегда на работе, ему нужно с ней поговорить.
Он приветствует охранников, показывает им пропуск, подносит его к валидатору, набирает код. Затем ввозит скутер через заднюю дверь и запирает его в подвальном чулане, а сам садится в лифт и поднимается на министерский этаж. Там встречает секретаршу — серую мышку в больших очках и с пучком на голове, любезно здоровается; она, как всегда, рада его видеть и впускает в кабинет Элин: подождите здесь, она скоро придет.
Хьяльти садится на кожаный диван «Mies van der Rohe», черный и блестящий, как лакрицы. Элин заменила картину над диваном: кобальтовая абстракция Хафстейна Аустманна уступила место идиллическому пейзажу Асгрима Йонссона с его овальными холмами и яркими красками гор.
